Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар - [30]

Через неделю его превосходительство орал:

– Ты превратил мою жизнь в ад!

Орал, правда, шепотом, потому что беседовали они в ванной.

– А что сразу я! – отбивался Лев.

– Я устал от твоих баб! Одна рыдает, вторая рыдает, все на тебя жалуются! Сделай что-нибудь! Я так больше не могу!

Лев подумал и тоже заорал шепотом:

– Не могу же я разорваться на всех!

– А мне что делать?! Когда все успевать-то? – Федор открыл воду, чтобы их не подслушали. – Десять дней отбиваюсь от Ингриде: где он, где он. Делаю вид, что тормоз. Я так заврался твоей Илон, что уже записываю, чтобы не сбиться. С часу ночи до четырех утра слушаю рыдания Лисяо. Сплю два часа в сутки! Мне работать надо!

– А что сразу я! Взял бы и нейтрализовал хоть одну! Я материал изучаю. Ты сам просил!

Лев внезапно открыл, что просто-напросто смотреть на девушку – не сквозь, не мимо, как раньше, а прямо в глаза – чертовски помогает в личной жизни.

Его превосходительство назвал это не так:

– Бабник!

– Я не виноват, – Лев развел руками. – Они все красивые.

– Да идиотки они все! Ужас какой-то, вот маньяк на мою голову! – Федор схватился за волосы. – Надо различать, где личное, а где работа!

– Почему сразу маньяк? Просто ты мизантроп, а я нет, вот и все.

На этом эмоциональная часть разговора закончилась, и компаньоны перешли к деловой.

– Завалили мелочью, – возмущался Федор. – Слышь, в магазин пойдешь – поменяй, а?

– Не поменяю, – гордо отказался Лев. – Привык, что все вокруг него бегают. Сам иди! Клиентов своих попроси!

– Двести восемьдесят шесть, двести восемьдесят восемь… – сидя на коврике перед ванной, старательно пересчитывал его превосходительство. – Короче, тут около трехсот.

На коленях Федора, в руках и на полу оставалось еще много монет.

В Нью-Бедфорде они проторчали десять дней, пока, просоленные и просмоленные, не получили расчет и совет от Коуэна отправляться в Сан-Франциско, где, по его словам, можно было устроиться получше и заработать побольше. Все это время двое джентльменов шатались по кабакам с Коуэном и Сальной Тряпкой. И, как ни странно, со стюардом Чаттером, чье лицо не утрачивало скептического выражения, даже когда тот пил. Но сегодня они остались одни. Команда китобоя «Матильда» разъехалась, и компаньоны тоже собирались домой.

– Ой, – сказал вдруг М. Р. так, словно ему было не пятнадцать, а пять, – цирк!

Оба остановились. Почти рядом с автовокзалом «Нильс Эриксон терминален» выступал цирк. Маленький уличный цирк.

Не в том было дело, что там выступали загримированные под Пьеро тетки в белых балахонах и черных колпачках. Кому они нужны со своей старой музыкой и танцами? Пусть даже на проволоке. Пусть даже эта проволока и натянута между фонарными столбами самую малость выше головы Федора. Кому это интересно?

Артистка ловко двигалась по трапеции, и Лев рассматривал подошвы ее ботинок. Ветер раздувал белые клоунские брюки и открывал теткины ноги – бледные, бритые до синевы и в мурашках. Сделанный под старину грим был такой же фриковатый, как ботинки. Не то у Пьеро всё совсем плохо, не то он (или она?) умер и стал зомби.

Не в том даже было дело, что старинное танго выворачивало душу. Из-за музыки Лев ощущал себя как-то странно. Еще ботинки эти… Цирк! Мало ли уличных цирков?

Дело-то было в том, что, как только печальные тетки-клоуны спрыгнули с трапеции, из цирковой палатки – или как там, шатра? – вышел фокусник.

Сухощавого мужчину от шеи до пят облегало черное трико. Костюм дополняли серебристые короткие шаровары и такой же колпак. Короче, он выглядел как в игре «1900».

Фокусник достал из кармана шаровар платок, подбросил, и тот превратился в пяток белых голубей. Ему вежливо похлопали.

– Не найдется ли у кого-нибудь из вас банкноты? – по-английски поинтересовался фокусник. – Банкнота в пятьдесят крон меня вполне устроит.

Молчание было ему ответом.

– Нет? – слегка наигранно огорчился фокусник. – Впрочем, ничего другого я и не ожидал.

Он обернулся к шпрехшталмейстеру.

– А вы, любезный Бартоломью?

Тот покачал седой головой и развел руками, показывая, что и он в такие фокусы не очень-то верит.

– Уверяю вас, господа, это абсолютно безопасно! – Улыбка фокусника стала иронической.

Но никто не вызвался и на этот раз.

– Ну что же, – сказал циркач. – Придется обойтись без вашей помощи.

Он вынул из кармана купюру и показал публике.

– Пусть будет двадцать, – сообщил он. – Двадцать долларов. Теперь, с вашего позволения, я ее подожгу. Бартоломью, дайте мне конверт. Уж конверта-то вы, надеюсь, не пожалеете? Благодарю. А теперь, господа…

Шпрехшталмейстер собственноручно опустил купюру в конверт, заклеил его и показал публике.

– Хорошо ли вы заклеили? – поинтересовался фокусник. – Это очень важно, Бартоломью. Ну-ка, ну-ка… Превосходно. А теперь, господа… – Он чиркнул спичкой и поджег конверт, держа за край. Через несколько секунд на его ладони лежал пепел, лишь очертаниями напоминавший то, чем только что был. – Вуаля! – произнес циркач, протягивая ладонь. – Неприятно терять деньги, правда, господа? Сейчас мы исправим это маленькое недоразумение.

Он описал в воздухе красивую дугу, прихлопнул пепел, дунул – и продемонстрировал публике совершенно целую купюру. Ему зааплодировали.