Империя - [13]

Пришлось смириться с юридической конторой дядюшки, там он познакомился с его другом, адвокатом железнодорожной компании по имени Авраам Линкольн, помог Линкольну на выборах, которые сделали его президентом, а затем отправился с новоизбранным президентом в Вашингтон на пять лет, один месяц и две недели. Хэй присутствовал при последнем вздохе раненого президента, умиравшего в убогом пансионе на матрасе, пропитавшемся его кровью.

Потом Хэй отбыл в Париж в качестве секретаря американского посольства. Позднее находился на дипломатической службе в Вене и Мадриде. Писал стихи, путевые очерки, редактировал «Нью-Йорк трибюн». Выступал с лекциями о Линкольне. Писал стихи в народном стиле; его «Баллады округа Пайк» продавались миллионами. И все же он почти ничего не заработал к тому времени, когда двадцатичетырехлетняя наследница из Кливленда Клара Стоун предложила ему руку и сердце и он благодарно соединил свою судьбу с женщиной выше его на целую голову и с врожденной склонностью к полноте; сам он как был так и остался худым.

Так в тридцать шесть лет Хэй избежал бедности. Перебрался в Кливленд, работал на своего тестя — железные дороги, шахты, нефть, телеграфная компания «Вестерн юнион», обнаружил, что, обладая деньгами, он не лишен способности их приумножать. Он недолго прослужил заместителем секретаря штата и написал анонимно изданный роман «Кормильцы», ставший бестселлером, в котором выразил любезное своему сердцу кредо: хотя собственники более всего способны распоряжаться и управлять богатствами Америки, а профсоюзные агитаторы таят в себе постоянную угрозу системе, все же правящий класс в районе, именуемом Западный резерв[26] (Кливленд он благоразумно не упоминал), безнадежно ограничен, самовлюблен и туп. Генри Адамс находил своего друга снобом, и Хэй этого не оспаривал. Оба они считали анонимное издание книги счастливой идеей; в ином случае Майор никогда не предложил бы Хэю самый важный дипломатический пост — американского посла в Лондоне. Если бы сенат заподозрил, что Хэй не испытывает восторга от всего американского, назначение его сенаторы не утвердили бы.

— Деньги решают все. — Хэй закурил гаванскую сигару. Вдруг явилась мысль: что же, в конце концов, делать с Кубой? Затем, словно осознав банальность своих слов и уловив загадочную ухмылку за густой синей бородой в соседнем кресле, добавил: — Что такое бедность и борьба за существование, наш Дикобраз с золотыми иглами знает лишь понаслышке.

— Вы раните мое сердце, — саркастически усмехнулся Адамс. — От рождения мои иглы вовсе не были так уж сильно позолочены. Я получил ровно столько шекелей, сколько было необходимо, чтобы существовать и время от времени угощать завтраком одного моего друга…

— Вряд ли вы остались бы таким ангелом, если бы решились на…

— Престижный брак?

Острый приступ боли заставил Хэя закашляться. Ища удобное положение для поясницы, он притворился, что кашель — от сигарного дыма.

— Я имел в виду погружение в реальный мир. Занятие бизнесом, что относительно нетрудно. Или политикой, что совсем нелегко для таких людей, как мы с вами.

— Что ж, вы преуспели благодаря богатой жене. Как и Уайтло Рид[27]. Как и Уильям Уитни[28]. Преуспел бы и Кларенс Кинг, если бы ему выпала удача, как вам, то есть если бы он обладал вашим здравым смыслом и женился на деньгах и по любви одновременно.

Внизу, под террасой, в темной зелени деревьев перекликались совы. Почему молчат сурренденские соловьи? — подумал Хэй.

— Почему он так и не женился? — спросил Хэй. Этот вопрос они вечно задавали друг другу. Кинг был самый блистательный из трех друзей, самый красивый, самый блестящий рассказчик, да к тому же спортсмен, первопроходец, геолог. В восьмидесятые годы все трое жили в Вашингтоне и главным образом благодаря несравненному Кингу старый дом Адамса превратился, как любили писать газеты, в первый салон республики.

— Ему не повезло, — сказал Хэй. — А нам повезло сверх меры.

— Вы так полагаете? — Адамс повернул к Хэю свою бело-голубую голову. В голосе его вдруг прозвучали холодные нотки. Хэй случайно прикоснулся к запертой наглухо двери, единственной за долгие годы их дружбы, от которой у него не было ключа. За тринадцать лет, что прошли с тех пор как Адамс нашел свою жену мертвой на полу, он ни разу даже не упомянул о ней в разговоре с Хэем и вообще с кем бы то ни было. Адамс просто запер эту дверь на ключ.

Лишь нестерпимая боль могла заставить Хэя забыть о такте.

— По сравнению с Кингом мы с вами жили точно в раю.

На террасе появилась высокая, застывшая в нерешительной позе фигура. Хэй был рад избавлению от тягостной темы.

— Я здесь, Уайт, — позвал он первого секретаря посольства, только что прибывшего из Лондона.

Уайт придвинул себе стул, от сигары отказался.

— Я привез телеграмму, — сказал он. — Она немного помялась. Бумага слишком тонкая. — Он протянул ее Хэю.

— Наверное, мне как директору компании «Вестерн юнион» надлежит вступиться за качество бумаги, которая используется для телеграмм.

— Нет, нет, что вы! — Уайт нахмурился, и Хэй сразу же почувствовал беспокойство, поскольку главным достоинством очаровательного юноши была его способность смеяться в ответ на шутки и любезности, в которых не было ничего смешного или любезного.