Империя в прыжке. Китай изнутри... - [204]

Уровень мероприятия был обусловлен его задачей: превращению китайских землячеств в инструмент реализации внешнеэкономической (как минимум) стратегии Китая и, вероятно, выработке соответствующих ей конкретных механизмов прямого взаимодействия китайского государства и объединений эмигрантов.

Представители государства указали китайцам, живущим в других странах, на недопустимость конфликтов между различными диаспорами и на необходимость максимального сотрудничества между ними, а также понимания тенденций развития страны пребывания.

Указывалось, что хуацяо должны стать «важной силой мирового научно-технического сотрудничества и обмена», что представляется прямым указанием на необходимость получения ими интересующих Китай технологий и научных достижений, создаваемых в стране пребывания (в том числе, безусловно, и путем прямого участия в научной работе, развивающейся на ее территории, и приглашения специалистов этой страны на постоянную работу в китайские научные центры). Вскоре эта установка была закреплена официальным решением китайского правительства.

Говоря об экономическом потенциале китайского бизнеса в России в самом начале 2000-х годов (неизмеримо выросшем с того времени), В. Г. Гельбрас отмечает, что по величине привлеченных валютных средств иностранцев работающий в Москве Банк Китая (Элос) превзошел Сбербанк, на долю которого приходилось лишь 13,8 % общей суммы таких средств.

Вскоре после описанного совещания (и, возможно, в качестве одного из методов решения задач, поставленных на нем китайским государством перед диаспорами), в китайской прессе был опубликован конкретный план освоения российского рынка китайскими производителями, основанный на весьма точном и подробном анализе российских реалий, — насколько можно судить, не менее качественном, чем материалы, которыми располагало в то время руководство России, включая Центр стратегических разработок, подготовивший стратегию социально-экономического развития страны до 2010 года.

Достаточно указать, что в этом документе был произведен даже расчет дефицита рабочей силы к востоку от Урала, который был определен в 5 млн. чел., даны точные характеристики российских местных и региональных властей, проявлено знание реалий приграничной и бартерной торговли.

Предполагалось использовать как главное «окно» для ввода товарных масс на территорию России Амурскую область, в которой сложился к тому времени наиболее либеральный режим приграничной и «челночной» торговли. Ключевым пунктом должен был стать приграничный китайский город Хэйхэ, который тогда еще только предполагалось сделать «крупнейшим центром оптовой торговли, нацеленным на Россию».

Одновременно с этим в крупнейших российских городах к востоку от Урала и в Перми предполагалось открыть крупные дистрибьюторские центры, управляемые непременно китайцами. (Что логично: зачем отдавать часть прибыли от своего товара в чужие руки? Любой ресурс должен быть выжат досуха, до последней копейки: китайский прагматизм весь в этом.)

Подчеркивалось, что «китайский международный торговый город на острове Хэйхэ и китайские центры в российской глубинке будут… образовывать закрытую надгосударственную структуру прямой, автономной реализации». Это указание на закрытость по отношению к внешним воздействиям и надгосударственный характер китайского бизнеса в России принципиально важно, так как подчеркивает его замкнутость и не только непрозрачность, но и стремление избежать какого бы то ни было контроля или регулирования со стороны «туземного» государства.

В качестве «опорных пунктов проникновения вглубь страны» предполагалось использовать Красноярск и Иркутск; опираясь на них, китайские специалисты призывали «излучать влияние, подобно радиации». (Весьма характерным и красноречивым представляется использование военной лексики для описания вроде бы сугубо мирной хозяйственной деятельности.)

Предполагалось создать туристическую трассу из Хэйхэ к Северному Ледовитому океану (насколько можно понять, это единственная часть плана, которую не удалось реализовать).

Связав воедино тесными дистрибьюторскими сетями Пермь, Челябинск, Екатеринбург Омск, Новосибирск, на их основе было намечено «сформировать… единый широкий рыночный покров», наброшенный на российскую территорию (в реальности, насколько можно судить, Новосибирск стал одним из главных центров распределения китайского импорта, потеснив в силу своего географического расположения и Красноярск, и Иркутск).

При этом землячества обеспечивали прием и наиболее рациональное использование китайцев, намеревающихся осваивать рынок Сибири и Дальнего Востока. В результате огромные экономические пространства и колоссальный спрос, игнорируемый российским государством, достались Китаю, бизнесмены которого, как мы видим, подошли к делу системно, комплексно и энергично.

Разумеется, помимо описанного плана действий были и другие, отличавшиеся в тех или иных деталях, однако они просто не были преданы гласности, — возможно, именно в силу своей большей успешности.

Да, конечно, это «всего лишь» бизнес, а еще не государство, — но генерируемые им финансовые потоки в сегодняшней российской общественной системе неминуемо несут с собой рост и сугубо политического влияния, как бы ни отрицали официальные лица растущее участие китайского капитала во внутрироссийских выборах и в целом политических процессах.