Империя травы. Том 2 - [26]

– Я думаю, твои дед и бабушка очень хорошо тебя учили, – только и сказала Танахайа.

Танахайа много лет не была на реке. Они позволили течению нести их вперед, изредка направляя лодку веслами, сделанными из коры и длинных веток, и окружавшая Танахайю красота немного смягчила печаль от потери Имано. В некоторых местах деревья теснились и склонялись над водой, словно рассчитывали узнать интересные новости; в других – расстояние между берегами становилось больше, на отмелях рос качавшийся на ветру тростник, где чистили красные перышки дрозды, демонстрируя свои яркие эполеты миру, будто рассчитывая на поздравления. А река снова и снова сворачивала, находила новый путь – единственно правильный – с безупречностью, от которой у Танахайи перехватывало дыхание.

«Река – это история, но вода – жизнь, – думала она. – У нее нет уловок и цели. Она течет, куда должна, без желания или страха, будь то под светом Матери Солнца, или печальным пустым домом Отца Луны. Река придает воде форму и направление, но направление еще не сущность. Река лишь только там, где она есть, когда она есть, и иногда как она есть».

Последняя мысль стала увереннее, когда они добрались до первых порогов, где Т’си Сайасей стремительно неслась вниз, возбужденная и покрытая пеной. Лодка подпрыгивала, ее швыряло течение, они меняли курс, вода вокруг плескалась и ревела, и они то и дело рисковали перевернуться; а потом, благодаря твердой руке Танахайи, свернули к берегу, подняли тяжелую мокрую лодку и отнесли ее вниз, где река была спокойнее.

Танахайа видела, что мысли Моргана заняты едой, и подумала: «Должно быть, очень неприятно не уметь игнорировать подобные вещи, жить в теле, которое постоянно молит о пропитании, точно ребенок, еще не научившийся говорить». Тем не менее она не хотела останавливаться, пока они не будут готовы разбить лагерь, хотя у них не осталось никакой еды – лишь надежда поймать рыбу. Танахайа рассчитывала, что еще до остановки они увидят Да’ай Чикизу, хотя бы издалека, но уже знала, что сегодня этого не произойдет.

– Я хочу есть, – сказал Морган.

– Я знаю, – ответила Танахайа. – Мы скоро остановимся.

– А до него еще далеко? – спросил Морган, сидевший на носу и смотревший на гладкую безмятежную реку. – До города, куда мы плывем?

– Много сотен лет, – ответила она, – во всяком случае, в памяти. Но завтра мы туда доберемся.

– И они позволят нам воспользоваться зеркалом? Свидетелем?

– У меня нет полной уверенности, что кто-то из моих соплеменников все еще там живет. Чистые держались особняком с тех пор, как на Джао э-тинукай’и напали в то время, когда там побывал твой дед. Виньеда, госпожа преданий, привела в Да’ай Чикизу несколько своих родственников и приверженцев. Вполне возможно, что никому не удалось выжить. Но, если мы их найдем, ты должен предоставить мне говорить за нас обоих. Чистые очень горды и полны гнева по отношению к смертным.

Морган заметно удивился.

– Что ты хочешь сказать? Они могут попытаться нас убить?

– Я сомневаюсь, что они настолько утратили мудрость, – ответила Танахайа.

Река несла их дальше, и довольно долго они слышали только ее песнь.

– Я заметил, – наконец прервал молчание Морган, – что ты не ответила на мой вопрос.

– Я знаю. И я бы туда не отправилась, если бы у меня имелся выбор, – только и смогла сказать Танахайа.

Морган старался изо всех сил, пытаясь найти какую-нибудь еду, использовал все свои навыки, полученные от РиРи и ее семьи, собрал дикую смородину и выкопал большой гриб из-под сгнившего ствола. Мысли о маленьком существе, с которым он так долго путешествовал, неожиданно наполнили его грустью. Морган надеялся, что РиРи жива и находится вместе со своей семьей.

От РиРи мысли Моргана перенеслись к сестре Лиллии. Ей хотя бы не приходится опасаться змей и лисиц, но то, что сестра так далеко, причиняло ему боль. Она даже не знала, что он жив! Поэтому Морган твердо решил дойти вместе с ситхи до конца, чтобы иметь возможность вернуться к Лиллии и своим родным.

Когда он собрал достаточно, чтобы вместе с маленькой рыбкой, которую они поймали, у них получилась нормальная трапеза, Морган поспешил вернуться в лагерь на берегу реки. Он знал, что Танахайа больше скорбит о смерти своего наставника, чем ему показывает, и хотел как-то поднять ей настроение.

Поляна, которую Танахайа выбрала для лагеря, находилась в лощине, спрятанной между двумя сильно заросшими лесом холмами, и она развела костер. Морган достал ягоды и грибы из сумки и присел на корточки, чтобы передать свою добычу Танахайе. Она долго смотрела на нее, а потом улыбнулась.

– Спасибо тебе, Морган. Это очень хорошо, что я путешествую не одна и у меня есть друг.

Затем, невероятно его удивив, она взяла его голову в свои прохладные ладони, нежно притянула к себе и поцеловала в лоб.

– Ты добрый юноша, – сказала она.

Морган выпрямился, почувствовав, как его лоб и щеки внезапно стали теплыми, словно он вернулся в дом с холодного ветра.

– Спасибо, – ответил он.

Его должно было порадовать это проявление привязанности, даже наполнить счастьем, но Морган смутился и вспомнил тот день, когда видел, как Танахайа купалась в реке. Он пытался отбросить воспоминание о ее стройном золотистом теле, но оно постоянно оставалось где-то рядом и сейчас вернулось с такой силой, какой не имело даже во время долгих ночей, проведенных рядом с ней.