Империя - [61]

— Почему виновные в убийстве моего отца все еще видят солнце?! Ты обещал мне сделать их жизнь невыносимой, а что я вижу?! Они обзаводятся хозяйством, богатеют, кто-то скупает их товар по хорошей цене! Кто-то, кого даже я со своими связями не могу вычислить! Ты обещал мне должность командующего легионом! Где она?! Я стал только центурионом и вот уже год томлюсь в ожидании повышения! — говоря это, Клементий повернул голову и увидел, что в углу, опираясь на колонну, стоит Сципион.

— Ты все сказал? — тихим и спокойным голосом поинтересовался Марк. Клементий, не отрывая взгляда от Сципиона, только кивнул головой.

— Вот и прекрасно, — после этих слов Марк подошел к столу, взял с него сверток бумаги и протянул Клементию.

— Что это? — тоже уже тихим и спокойным голосом спросил парень.

— Твое назначение на должность командующего пятым легионом, который будет участвовать в походе на Германию. Тебе придется заверить его в сенате, теперь уже после праздников. Впрочем, это пустая формальность: подписи Цезаря и Германика тут уже стоят, поэтому никто из сенаторов не осмелится возражать. Насчет того, что предатели и возможные участники убийства твоего великого отца и моего друга все еще встречают рассвет и обогащаются, то это ненадолго. К ним уже направлены солдаты с грамотой о том, что они утаивают налоги и не платят положенного в государственную казну. Все, что они нажили, у них отберут, а их самих заключат под стражу. Тебя устраивает эта новость? Или ты думал, я забыл о том, что пообещал? — повернувшись спиной к Клементию и снова погрузившись в созерцание мозаики, произнес Марк.

Глаза Клементия довольно прищурились, а на его губах заиграла улыбка. Он радостно, уже предвкушая унижение тех, кого так ненавидел, попятился назад, потирая руки и не думая ни о чем другом, кроме приближающегося момента мести. Он получил то, что хотел, и его мысли были заняты ожиданием заветного подарка. А ведь еще минуту назад он хотел нагрубить Марку, оскорбить его, унизить, обвинить в нарушении данного слова. Клементий ясно представлял себе эту картину и мысленно проговаривал все адресованные сенатору упреки, пока, загоняя коня, скакал сюда из своего поместья. И вот уже он, не успев как следует возмутиться, отступает, довольный, к выходу, получив все то, чего так желал. Марк, не глядя на него, продолжал любоваться прекрасной работой мастера из Пергамота. Лишь только после того, как Клементий исчез в дверях и его, расхваливая и восхваляя, подсадил на коня Асмодей, Марк произнес:

— Человека не всегда можно судить по его поступкам. Обычно добрый, смелый, благородный поступок заслуживает одобрения, а дурной — осуждения и порицания. Но человек — великое творение независимо от того, хороший или дурной поступок он совершил. Именно поэтому он достоин либо уважения, либо сострадания, а чего именно — зависит от обстоятельств.

— Да, я слышал это раньше от Михаила, — отойдя от колонны и приблизившись к Марку, сказал Сципион.

— Ты прав, Абигор, ты прав. Возненавидь грех, но не грешника. Он всегда повторял мне это. Казалось бы, что проще? Но на самом деле, как я убедился, это правило редко соблюдается, хотя и понятно им всем. Вот почему яд ненависти растечется по всему этому миру. Я введу новое правило: возненавидь грешника и отомсти ему за грехи его. Думаю, мое учение будет более эффективным! И все-таки не пойму: почему люди всегда думают, что умнее и меня, и Его? Абигор!

— Да, повелитель.

— Время пришло. Ступай к Помпею, передай ему письмо с тем, чтобы он разорил имения Клементия, Ливерия и Кристиана. Да, и мне больше не нужна семья Мартина — избавься от них. Но самого Мартина не трогай, пусть увидит, как погибнут его близкие. И обставь все так, чтобы я мог указать на Клементия: пора щенят приучать к вкусу крови. Я пробуду с ними до следующего утра на играх, им полезно посмотреть, как сражаются воины.

— Воин там только один, — спокойно возразил Сципион.

— Ты прав. И он нам нужен. Я не смогу прямо воздействовать на него, поэтому придется спасать русича руками Луция — так он будет предан ему до самой смерти, а мне нужно, чтобы у нашего будущего генерала был достойный телохранитель. Эти славяне всегда отличались стойкостью духа. Иногда меня пугает этот народ, — задумавшись, произнес Марк. — Ну ничего, дойдет время и до них. Ступай.

Сципион почтительно поклонился и вышел, а Марк подошел к столу и оторвал от грозди винограда одну ягоду, поднял ее к свету и, покручивая в пальцах, стал пристально всматриваться сквозь полупрозрачную кожицу в янтарную сердцевину.

— Остановись! Ты слишком далеко зашел! — послышался голос, который эхом пронесся по зданию.

— Смотрю я на эту ягоду и думаю: а ведь я совсем как она. Меня оторвали от грозди и предали. Предали ради каких-то млекопитающих, двуногих созданий, которые и выжили-то только потому, что Он их обожает, холит и лелеет. Словно мать, оберегает их от всего страшного и плохого. Видишь ли, Падший, — раздавливая виноградину, продолжил Марк, — Я не намерен общаться с тем, кто живет в чистилище. Ты остался в нем, ища лучшей участи, вот и пребывай там веки вечные. Кому нужен тот, кто не имеет собственной воли и лишь ждет удобного случая, чтобы примкнуть к победившей стороне? Нет, такие, как ты, не нужны никому. Вот и сейчас ты выполняешь Его волю, потому что своей не имеешь. Передай Ему, что я только начал и не собираюсь останавливаться. А если Ему нужно, так пусть поможет своим любимым детям. Ах, да… Как же я забыл? Для того чтобы он смог помочь, в него нужно искренне верить, не так ли? А как могут поверить в него те, кто даже не догадывается о его существовании?!