Империя - [279]

— Они лучшее из того, что я создал.

— Ну, конечно, упрямый остолоп! Тебе хоть кол на голове теши.

— Ты видишь в них только плохое.

— Потому что они не делают ничего хорошего. Отдав своего сына на растерзание, Ты продлил им агонию. До сих пор не могу понять, почему Ты пошел на это? Я думал, Ты отвернешься от них. А Ты, оказывается, заранее знал, что Иисус умрет. И после этого Ты называешь меня жестоким?

— Он искупил их грехи перед тобой.

— Почему Ты всегда вмешиваешься? Возишься с ними, решаешь за них?

— Я хочу спасти их от тебя.

— А они хотят этого? Посмотри, во что они превратили Твои учения, Твою веру. Ты дал им благо, а они все перевернули и сделали из него орудие. Ты подумал, сколько их погибнет лишь потому, что они получили то, к чему не были готовы? Калигула, Клавдий, Камилл Скрибониан, Нерон, наконец. Скольких верующих в тебя они погубили?

— Но ведь вера жива.

— Конечно. И теперь в Твою честь они жгут людей на кострах. Как Тебе это нравится?

— Я ужасаюсь. Но рано или поздно они поймут, что неправы. Тем более, это происходит по твоей милости! Ты делаешь все, чтобы они извратили мое учение.

— А разве не Ты твердишь все время, что они совершенны? По-моему, даже глупцу понятно, что хорошо, а что плохо. И я не думаю, что хорошо убивать себе подобного лишь потому, что он не верит в то, что ему навязывают.

— Тогда остановись.

— О-о-о-о, нет. Хватит. Я довольно насмотрелся на все это. Теперь я возьму реванш.

— Ты никогда не останавливался. Кстати, твою идею с индульгенцией я оценил.

— Правда, здорово? Я подсказал им, что грехи можно искупить, заплатив за бумажку с папской печатью. И ведь поверили! Знаешь, сделать из веры прибыльное дело оказалось не так уж и сложно. Что-что, а получать выгоду даже из самого святого Твои создания научились великолепно! Они торгуют даже распятием — зарабатывают на смерти твоего сына. Скоро праведников у тебя совсем не останется, так как они все переберутся ко мне, — усмехнулся Анатас.

— Посмотрим, — Он развернулся и, пробираясь через толпу, исчез.

— Беги, беги. Ты всегда бежал от них, а я всегда слышал их просьбы. Ступай, раз не желаешь досмотреть представление до конца.

Палачи привели на место казни Джордано Бруно с кляпом во рту, привязали железной цепью к столбу и перетянули мокрой веревкой, которая под действием горячего воздуха от огня должна была стягиваться, врезаясь в тело. Кляп вытащили, и осужденный воскликнул:

— Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесется в рай. Сжечь меня не значит опровергнуть то, что я говорил.

— Ах, бедный Джордано, предупреждал я тебя: не стоит выносить свои открытия в народ. Слишком уж ты опередил развитие этого сброда. Не готовы они к такому, ох, не готовы, — покачал головой Анатас.

Факел поднесли к хворосту, пламя взмыло вверх, и черный дым устремился в небо. Толпа радостно обсуждала происходящее.

— Ничего не изменилось, — Анатас развернулся и стал пробираться через толпу, покидая площадь.

* * *

«Последнее, что помню, как провалился в яму. И все. Темно, тепло и мокро. Границы мира сузились. Неужели, это вся Вселенная? Почему такая маленькая? Ни рук, ни ног нет, но я чувствую, что существую. Странно. Болтаюсь на какой-то веревке, посреди маленькой сферы, заполненной водой. Кто я? Где я?».

— Можете одеваться, — доктор сел за свой стол и начал заполнять медицинскую карту.

— Так что вы скажете? — то ли со страхом, то ли с радостью спросила девушка.

— Все очевидно: вы беременны. Поздравляю!

— Спасибо, — робко поблагодарила она.

— Кого хотите? — поинтересовался доктор, передавая карточку девушке.

— Мальчика.

— Значит, будет мальчик, — странно ухмыльнулся врач. За окном на ветку присел большой черный ворон и завертел головой, его глаза поблескивали. Он будто изучал девушку. — Удачи вам, берегите себя и ребенка, — простучал пальцами по столу доктор и, сняв очки, жестом указал на дверь. — Пригласите следующую.