Империя - [245]

— Ты знаешь, я когда-то давно слышал о мессии, который оживляет мертвых, исцеляет людей. Мне рассказывали о нем солдаты. Не о тебе ли они говорили? — потирая руки, чтобы согреться, спросил он.

Иисус только пожал плечами: ни да, ни нет. Они продолжали свой путь.

— Куда мы идем?

— В Иудею, в город Иерусалим, но сначала нужно кое-что сделать.

— Этими землями правит мой друг Понтий. Слышал о нем? Я вырос вместе с ним и, кстати, к нему и направлялся. А знаешь, зачем?

— Знаю: чтобы повстречаться со мной, — ответил Иисус, не оборачиваясь к собеседнику. — Я даже знаю, кто тебя послал туда. Но это не столь важно сейчас. Сейчас важно другое… А что касается твоего друга, так кто о нем не слышал, о прокураторе Иудеи Понтии Пилате?

Они вышли к небольшому поселку и постучались в дом на окраине. Дверь открыл мужчина в годах, он взглядом окинул пришедших и жестом пригласил их войти. Они очутились в небольшом скромном жилище без особых удобств и с минимумом обстановки: ничего лишнего, только самое необходимое для жизни.

— Откуда сами?

— Из Назарета.

— А-а-а… — протянул хозяин дома. — Садитесь за стол, я принесу вам чего-нибудь съестного.

— Тут что, всегда так? Стучи в любой дом, и тебя пустят переночевать без лишних вопросов? — удивленно поинтересовался Луций.

— Поселок стоит на пересечении торговых путей, здесь так принято. Нельзя отказывать путнику в ночлеге и еде.

Они прошли в небольшую комнату, где горела масляная лампа, коптя черным дымком. Грубый стол и пара лавок — вот и все, что здесь было. Хозяин поставил на стол кувшин с молоком, немного козьего сыра и ломоть хлеба.

— Ты живешь здесь один? — жадно отпил из кувшина и сунул в рот кусок хлеба Луций.

— Нет. С женой и нашим сыном, но он совсем плох.

— Извини, я не знал.

— Ничего. Это жизнь. Кто-то рождается, кто-то умирает. Располагайтесь здесь, а мне пора идти, ей нужно помочь.

Луций ел, запивая из кувшина. Его спутник молчал, не прикасаясь к пище.

— Что с тобой? Ты есть-то будешь?

— Нужно помочь.

— Ах, ну да, ты же… Я просто забыл. Конечно. Давай, а я спать.

Иисус поднялся и пошел вслед за хозяином дома.

— Ты серьезно?! Он же при смерти!

Луций догнал его у комнаты, где над кроватью склонилась в безутешном горе женщина. По ее виду можно было подумать, что умирает она сама, а не ее сын. Юноша лежал на кровати, покрытой бельем не первой свежести. Неподалеку стоял хозяин дома и подливал в лампу масло. Генерал остался возле двери наблюдать за происходящим, а Иисус подошел к парню и посмотрел на его бледную, с голубоватым оттенком кожу, на приоткрытый рот, на ввалившиеся глаза. Каждый его вдох сопровождался легким посвистыванием. Тело почти высохло, а через кожу проглядывали выпирающие кости. Все молчали, никто не препятствовал Иисусу подойти к больному. Он присел рядом с женщиной и посмотрел на нее, впитывая ее страдания, чувствуя ее горе, а затем положил руку на лоб умирающего.

— Осознаешь ли ты, что творишь, сын моего брата? — прозвучал позади голос Анатаса, но его услышал только Иисус и никто более.

— Я не могу стоять в стороне, когда страдают люди.

— Разве это правильно — отбирать то, что принадлежит другим? Я не вмешивался в ваши дела, но вы забираете Луция. Ты по совету отца взял его в ученики. Теперь ты привел его сюда, чтобы убедить в своей правоте. Ты изначально шел сюда за доказательством своей власти, демонстрацией своих способностей. Хочешь совершить чудо? А ведь ты ненавидишь его за то, что он совершил. В конце концов, у тебя тоже есть выбор, как и у людей. Почему ты не можешь сделать то, что на самом деле хочешь? Зачем он тебе? Отрекись, а я позабочусь о нем, как это и должно быть.

— Зло порождает зло и ничего, кроме зла. Ты отвлекаешь меня.

— Отвлекаю от чего? От наслаждения своей исключительностью? Хочешь, я скажу, что будет дальше? Ты исцелишь парня и будешь думать, что сделал доброе дело, хотя это не так. Ты просто поможешь одному человеку избежать смерти, чтобы склонить другого к вере. Разве это правильно нарушать естественный цикл жизни? Даже твой отец не вмешивается в ход процесса, установленный нами еще до создания мира. А ты? Имеешь ли ты такое право? И все ради чего? Ради того, чтобы повлиять на Луция. Ты создашь шумиху вокруг себя, но помочь всем ты не сможешь. Я не допущу, чтобы ты ходил по земле и делал то, что не дозволено никому. Не слишком ли ты много на себя берешь?

— Я знаю твои намерения. Тебе нужен Луций для реализации своих планов. Но я не отвернусь от него. И этому парню я все равно помогу. Пока я здесь, я буду помогать людям.

— Хорошо. Делай то, что должен, но помни: благими намерениями вымощена дорога в ад. Они вознесут тебя до небес, и они же сбросят тебя оттуда. Ведь это всего лишь люди. — Анатас исчез.

Едва руки Иисуса коснулись юноши, из-под них заструился серебристый свет. Все с изумлением смотрели на то, как умирающий начал приходить в себя: к нему возвращалась жизнь, во взгляде появилась ясность. Он попытался приподняться, но Иисус остановил его.

— Отдыхай, завтра все будет по-другому.

Повисла тишина, только скрипнула дверь: это Луций подошел к постели, не замечая вокруг никого, кроме исцеленного юноши.