Империя. Цинхай - [191]

— Кто? — полный внимания, застыл Сандо. Эмбер открыла глаза, облизав обсохшие от тяжелого дыхания губы.

— Турсунай — моя подруга. Она была здесь тогда…

— Почему она? Ты переводишь стрелки?

— Нет, я действительно так думаю. Я знаю её с младшей школы, и знаю, что в какой-то момент она немного изменилась, стала странной в повадках. Я наводила справки, у неё в прошлом есть белые пятна, в которых никто не знает, где она была, что делала, мы же только на время моего пребывания тут, в Цинхае, бывали вместе, вместе отдыхали и развлекались, а чем она занимается, пока я в Синьцзяне — я понятия не имею. Я говорю серьёзно, не знаю, кто за ней стоит — Юньнань, Тибет или Белый лотос, или ещё кто-то, но скорее всего это была она. Мне не удалось найти улик…

— Где её найти? Где её взять? — схватил за горло девушку Сандо. Ему хотелось придушить её. Она знала, кто поставил под угрозу жизнь сестры, и ничего не предприняла толком! Не нашла улик! Да вот так же, схватить за горло и пытать подозреваемую, и ответы лягут в карман.

— Живёт она в Синине… — Со стороны холма прилетел порыв ветра и вольный брат, до этого увлеченный выпытываемой информацией, вдруг отвлёкся. Этот запах… Что это? За холмом кто-то есть. Кто-то прячется. Плотный запах, заметный. Их много. Животные. И женщины. Не выдав себя никакими переменами на лице, Сандо догадался, что Эмбер бежала к подмоге, а не вслепую, и у него пара минут, чтобы побежать в обратную сторону, самому став дичью, или попытаться выкрутиться, узнав как можно больше. Мужчина выбрал второе. Он отпустил руку Эмбер, её горло, дёрнул на себя и прижал к груди.

— Прости, прости! Что я делаю? Чёрт, я должен довести дело до конца, но я не могу, не могу причинять тебе страдания больше. Я… я скажу, что не догнал тебя, что ты сбежала… — Эмбер, чуть отстранившись, изумленно поглядела на него. На лбу её бежала строка: «Этот наёмник рехнулся? Да и наёмник ли он после этого?».

— Сандо… — выдохнула она, доставая из кармана платок и прикладывая его к рассеченному плечу.

— Знаю, это выглядит дико, и о вольных братьях сложилось иное мнение, что мы бездушные сволочи, но мы столько ночей провели вместе, Эмби… — он тронул её щёку, завязав ей на плече платок, снова притянув к себе. Купится или нет? Он уже слышал топот, слышал приближение нескольких, но скольких — неизвестно. Потом показалась поднятая пыль и вот, из-за холма вынеслись первые лошади с наездницами. За ними ещё, и ещё. Около двух десятков. Сандо отпустил Эмбер, играя изумление: — Что это?

Девушка высвободилась из его рук и, поднявшись, вдруг стала уверенной, спокойной и даже какой-то надменной. Через какое-то время, проведённое в молчании, полном любопытства и ожидания исхода всего этого акта сражения и примирения, всадницы подъехали впритык к наёмнику и его отпущенной пленнице. Ей подали оседланную свободную лошадь. Эмбер продемонстрировала привычную лёгкость в том, как забралась в седло. Сандо поднялся на ноги. Нескольких девиц из появившихся он узнал. Шаньсийские амазонки. Собственной персоной. В Цинхае. Ну, надо же!

— Значит, вот на кого ты работаешь? — спросил золотой. Эмбер посмотрела сверху вниз, покачиваясь на перетаптывающемся нетерпеливом жеребце гнедой масти.

— Я на них не работаю, они — мои подруги.

— Она — одна из нас! — гордо заявила молоденькая китаянка позади Эмбер. Сандо уставился на одну из тех, что ему были известны, и поклонился.

— Черити Лавишес! Какая честь… — Обесцвеченая воительница с развевающимися белокурыми волосами сняла с пояса хлыст и, размахнувшись, ударила с места наёмника. Кончик хлыста был из заострённых крючков, напоминающих кошачьи когти. От сильного удара плечо Сандо не только вздулось, но и расцарапалось.

— Молчи, наёмник! — из-под непроглядного прищура век, жирно накрашенных чёрной подводкой, уходящей к вискам стрелками, воззрилась на него лучшая защитница Шаньси, самая талантливая их убийца. По другую сторону от хлыста на её поясе болтался прославленный меч с зарубками, по одной за отнятую жизнь. — Лучше приготовься к смерти, я даю тебе минуту…

— Подожди, — подняла руку Эмбер. Черити взглянула на неё с непониманием. Сандо изобразил загнанный взгляд. Он ждал именно того, на что надеялся, и в предвкушении этого с щенячьей преданностью глазел на дочь Дзи-си. У той по глазам было видно, как тронула её пощада от наёмника. Это тешило женское самолюбие. Она не могла просто так прикончить вольного брата, сердце которого дрогнуло перед ней. Вольные братья не умели любить и вот, она за сотни лет первая, перед которой оттаяла ледяная душа убийцы. Много ли девиц откажется от такой удачи?

— В чём дело? — нетерпеливо спросила Черити.

— Оставь его. Какая теперь разница? Я не поеду в Синьцзян.

— Нет? — переспросила удивленная девушка на черном коне, по другую руку от Черити.

— Нет, Цзыюй, — покачала головой Эмбер, — я устала от этих пряток, наступает другое время. Пора сражаться. Ты хотел узнать, для чего мне всё это? — обратилась племянница Энди к Сандо и выехала чуть вперёд. — У меня было два любимых брата: Генри и Джексон. Мягкосердечные и добрые парни, единственные, кто мог бы прекратить бесчинства этого ублюдка — Дзи-си, — Эмбер увидела шок во взоре Сандо и засмеялась, — да-да, я ненавижу его больше всех других детей вместе взятых! Но много-много лет все считали, что я единственная, кто его любит. Папа, папочка… Я хорошая актриса, правда? Я ненавижу этого морального урода, эту тварь мужского пола! Я хотела свергнуть его, и подобных ему его отпрысков, Цинхай отдать Генри, Синьцзян — Джексу. Мне бы разве многое было нужно? Я бы помогала им управлять, подсказывала. Женщины лучше знают, как устроить мир, женщины добрее и справедливее, они не допускают столько жестокости и бессмысленного насилия. — Сандо показалось, что на лице Черити в этот момент промелькнула насмешка над словами Эмбер, но он не стал указывать на это, чтобы не разочаровывать отчаянную феминистку. — Я хотела убрать всех старших братьев по одному, брак Энди с Дами послужил отличным прикрытием, во всём должны были быть виноваты драконы! Я заказала снайпера, но Хангёну повезло… Николь я на самом деле не трогала, как уже и сказала, а Дами… Цинхай — наш! Мой и Генри, ей здесь не править! Она слабовольная дура под пятой своего брата, ею вертят мужики, а этого уже достаточно было в Западном Китае! Я вдоволь нахлебалась местных обычаев, особенно власти ублюдка Дзи-си. Дунгане, уйгуры, салары с этой их мужской вседозволенностью хуэй-цзу