«Империал-Рояль» - [8]

Корпус мужчины подался вперёд, на свет. Тусклые и еле «дышавшие жизнью» световые лучи пали на чёрную одежду, резко с ней за контрастировав, тут же проявив вторженца.

Реакция охраны естественная и предсказуема

– Стоять на месте! – Вскрикнул боец в униформе бойца ордена, вскинув винтовку. – Кто ты, покажи пропуск!

Тёмно-синие глаза мужчины сурово бурили бойцов, готовившихся его обратить в куски пареного мяса. Шрамированое лицо спокойно, а грубые и слегка заострённые черты лица оставались спокойными, как никогда…

– Пропуск! – Кричали солдаты. – Убьём же тебя!

Холодные и сухие губы человека разверзлись, исторгая такую боль и тяжесть, что стало не по себе даже бойцам:

– Господа, вы, наверное, знаете, кто я и зачем пришёл. Будьте милосердны, пропустите меня.

Слова солдата зазвучали более спокойно и сдержанно, а винтовка поспешила опуститься:

– Прошу простить нас, господин мастер-наставник. Мы вас сначала не признали, но где ваш пропуск?

– У меня его нет. – С особой тяжестью, словно они отлиты из свинца, вышли слова, произносимые мрачным тоном. – И никогда не было.

– Тогда у меня есть полномочия вас не пропускать и вызвать подкрепление, чтобы вас отсюда вывели и отдали в руки трибунала.

– Я думаю, ты помнишь, какой мы ад прошли во дворе и кто вас там спас от гибели? – Попытался мужчина надавить на совесть бойцов. – Поймите, мне нужно туда пройти и… поговорить.

Два солдата переглянулись между собой и синхронно кивнули, всё же выдав слова одобрения.

– У вас будет несколько минут. После чего мы вас попросим тихо покинуть эти катакомбы. Всё это только из уважения к вам… и вашему состоянию.

Они позволили ему пройти. Нехотя, на несколько минут, но от осознания только этого факта душа мужчины преисполнилась отравляющим ликованием и парень наблюдал за тем, как солдат убрал бутафорную доску, напоминающей своей мастерской раскраской кусок стены и отпёр ключами тюремную дверь.

– Всего несколько минут. – Предупредил боец.

Мужчина вошёл в небольшую комнатку и бегло её оглядел, но не успел этого сделать, ибо звук и звучание букв было очень звонким и тут же приковало всё внимание парня:

– Андрагаст! Я думала, ты меня покинул.

– Ты знаешь, что я тебя никогда не покину. Ты моё проклятье, от которого теперь страдает моя душа.

– Не говори, пожалуйста, так.

После слов, выданных хриплым женским голосом, лампа на потолке зажглась, исторгнув от себя слабый свет, пролившийся на мрачную действительность. Комната вокруг представлена обычным каменным помещением, ибо всё, что вокруг – вытесано прямо из породы. Стенам, потолку и полу только придали нужную форму, хорошенько отшлифовав. Из мебели стояла только деревянная, практически развалившаяся кровать, а в углу своё место нашла железная ванна, в которой плескалась мутная жидкость. У кровати стояла пустая миска и опустошённая кружка, собранная из жести. Но больше всего внимание Карамазова привлекла только фигура человека, стоявшего практически возле него, едва ли не уткнувшись носом в шею мужчине.

Засаленные грязные волосы, кожа, от которой исходил гнетущий аромат пота и грязи. Грязная арестантская одежда в полоску покрыло исхудавшее тело девушки, отчего одеяния приобрели мешковатый вид. А в глазах, блиставших раньше счастьем и серебром, поселилась смертельная усталость и гнетущая тоска. Общий вид девушки вызывал удручённые мысли о её бытии и жалость.

Встретившись с образом и ликом девушки, в душе Карамазова словно пробежала вспышка эйфории, подобно тому, как алкоголик с жуткого похмелья, выпивает немного спирта и в один момент наступает облегчение. И тут мужчина понял истину – несмотря на то, что сделала Эмилия, он теперь навсегда будет опьянён любовью.

Они могли бы, смотреть друг на друга целую вечность, но время сугубо ограничено. Но вот Эмилия потянулась, чтобы приобнять мужчину, но тот подался назад и ушёл от худых рук девушки, выскользнув прежде, чем они смогли обхватить его.

– За что? – Хладно кинул парень. – За что ты меня предала. Это единственный вопрос, который я у тебя спрашиваю.

– Я тебя не предавала. – Оправдательно и с толикой обиды произнесла девушка. – Может я предала орден, Данте, своих собратьев, но не тебя. Я бы не смогла…

– А тогда во дворе?! Ты меня чуть не убила! Это разве не предательство?

– Я не собиралась этого делать. Я поняла, что не смогла. Держа… меч… не смогла… никогда.

Слова девушки становились обрывисты и жутко дрожали, а в глазах заблестела влага и пролилась за веки, став течь по щекам горячей слезой, обжигающих сразу две души.

Карамазов понял, что неправ и не с того начал разговор. Он всё осознал, и былая озлобленность испарилась, словно её не было. Суть произошедшего стала яснее самого лазурного дня.

Крепкие и жилистые руки Андрагаста взяли девушку за плечи, а потом и приобняли. Мужчина прижал к своей груди отвратно выглядящую, но грязную Эмилию. Его сердце, как и душа, трепетались и бились с неистовой бешеной силой, которую нельзя было описать.

– Тогда что произошло? Почему всё так получилось? – Прижав к себе девушку, задал вопрос мужчина.

– Знаешь, – при успокоившись, мрачно и тяжело начала отвечать девушка, – мы готовы предать свою родину, веру и Бога ради тех, кого любим. Так же случилось и со мной. В одну ночь, несколько недель назад, ко мне в комнату заявился он.