Императрица и время - [5]

- Хорошо, кивнула Орлана, тогда я пойду.

Луксор шагнул к ней, порывисто решив сократить эти холодные два шага между ними, и замер, так и не коснувшись плеч.

- Любимая, постой. Послушай, может быть, ей и правда было бы неплохо пойти с Идрисом? Поживёт вдали от замка, поймёт, что её жизнь здесь была не так уж отвратительна.

Маска спокойствия пошла трещинами.

- Как ей казалось, добавил он дрогнувшим голосом.

- Да, ты прав, холодно откликнулась Орлана. - Только ты забыл, что маг времени - это не работа, которую можно бросить. Это призвание на всю жизнь. Она больше никогда не вернётся, если уйдёт.

Он растерянно обернулся к окну, покусал губы, собирая по кусочкам самый правильный ответ, но солнечные лучи стали ещё настырнее, и бледный кафель подмигивал яркими бликами, как будто говорил: ну хватит уже тянуть демона за хвост. Решай.

- У меня через час лекция с целым потоком, а мы должны ещё успеть поставить эксперимент. Давай поговорим после лекции, хорошо?

Из коридора долетел мелодичный перезвон - закончилось занятие.

- Да, повторила Орлана тем же тоном, каким это сказала бы каменная стена, если бы умела говорить. Каменной стене, в общем-то, безразлично, когда и зачем в столицу империи явился маг времени.

...Оллера стояла на середине улицы, чувствуя, как согретые солнцем камни мостовой обжигают голые ступни. Её толкнули в плечо, девушка машинально обернулась, даже не ожидая извинений, и невидящим взглядом скользнула по алой мантии.

Кричащие птицы носились почти над головами магов, одна чиркнула крылом по щеке Оллеры. Та не шевельнулась.

- Пойдём. - На порог низенького дома вышла её мать - как была с самого утра - в цветастом платье, из-под которого выглядывали кружева ночной сорочки. Она сжимала ворот, будто боялась, что утренний ветер разметает его, обнажит голые, беззащитные ключицы. - Я хочу, чтобы ты зашла.

Оллера оглянулась на неё и медленно покачала головой - нет. Она ощущала, как трясутся коленки, и, наконец, позволила себе опуститься на корточки там же, где и стояла, прямо посреди дороги, и стала наблюдать, как неторопливая муха ползает по лужице мутной воды. Холодный ветер облизывал голые коленки.

Улеглась суматоха, накрывшая квартал, когда солнце стояло чуть ниже, и от этого Оллере вдруг стало спокойнее.

Сначала, когда она бежала за целителем, когда чувствовала, как пятки бьются о камни мостовой, когда стоны брата всё ещё звучали в её ушах, когда видела, как стражники в алых мантиях оцепляют квартал, как они обшаривают каждый дом, тогда сердце колотилось сильно-сильно, норовя пробить грудную клетку. Теперь Оллера почти успокоилась. Отец догадался набросить ей на плечи плащ, иначе Оллера так и стояла бы на дороге в одном домашнем халатике.

Мама подошла ближе и положила руку ей на плечо.

- Пойдём. Я хочу, чтобы ты его увидела. Не бойся. Он как будто спит.

Оллера медленно кивнула, глядя в одну точку - вглубь опустевшей вдруг улицы, в зыбкое рассветное марево...

- Можно с тобой поговорить?

Ковёр с длинным ворсом скрадывал звук шагов, поэтому Эйрин вздрогнула, когда ей на плечо легла рука. С её колен тут же с характерным хлопком упал журнал, и под рукой Орланы плечо дочери напряглось ещё больше.

Эйрин не ответила. Упрямо глядя перед собой - в перевёрнутый вверх ногами учебник по истории - она царапала ногтем краешек столешницы, белой от солнечных бликов. Орлана обошла стол и села в кресло напротив, уперевшись подбородком сцепленные пальцы.

- Знаю, что ты обижена за вчерашнее, но забудь об этом на полчаса.

Эйрин подобрала закатившееся за стопку тетрадей солнечное перо и провела им линию посреди страницы. Её рука нервно дрогнула, и линия ушла вправо. Девушка глухо зарычала и провела ещё раз, уже ровнее.

- Послушай, Орлана отобрала у неё перо: тонкое стекло едва не хрустнуло под их пальцами, хватит. Прости меня.

Эйрин вскинула на неё глаза - тёмные, злые.

- Можно мне уйти с Идрисом? - выпалила она, цедя слова сквозь зубы.

- Нет, я тебе не позволю, опустив взгляд на испачканные чернилами пальцы дочери, откликнулась Орлана.

Зашелестели страницы тетрадей: ворвавшийся через приоткрытое окно ветер поиграл ими и улетел, мазнув по лицу цветочной прохладой сада и горьким запахом Сантарина.

Эйрин могла бы оставаться на домашнем обучении, как и положено принцессе. Она и сама желала этого, как величайшего чуда, но Орлана была против. Она не раз и не два замечала в дочери эту черту: не просто уходить в себя, если ей не нравилось что-то в окружающем мире. Ненавидеть весь мир.

Эйрин не поладила со своим учителем, и первый раз устроила настоящий скандал, когда ей было десять - тот заставлял её писать сочинение, а сочинений Эйрин не любила. Как она кричала! В один момент Орлана поняла, что сама страстно желает забиться в угол и закрыть голову руками. Тогда она и решила отдать дочь в обычную школу. Подумала, что там Эйрин научится уважать окружающих и начнёт, наконец, разговаривать со сверстниками, а не рычать на них свысока.

Впрочем, всё оказалось куда не так просто. Школу Эйрин возненавидела ещё больше, чем сочинения, и делала всё возможное, чтобы ходить туда реже. Однажды она выпрыгнула из окна на втором этаже и сломала ногу. Эйрин говорила потом, что выпала случайно, но Орлана хорошо понимала, когда её дочь лжёт. В ход шли любые уловки, а Адальберто играл Эйрин на руку. По его мнению, лучше уж устроить ребёнку лишний выходной, чем не поверить, пусть даже самый лучший целитель не видит никаких признаков болезни.