Император Павел I. Жизнь и царствование - [64]

Но уже 9 марта случилось нечто неожиданное. Павел был кем-то предуведомлен о заговоре, начал бояться Палена, давши ему в руки такую всеобъемлющую власть. При обычном докладе Палена император невзначай спросил его, возможно ли теперь повторение событий 1762 г. Пален хладнокровно ответил на это, что некоторые и теперь задумывают подобное покушение, но исполнить его не так легко, как прежде: войско тогда не было еще в руках государя, и полиция не так действовала, как теперь. Предположив затем из дальнейших слов Павла, что он, быть может, хорошо осведомлен о заговоре, широко распространявшемся среди офицеров гвардии, Пален с твердостью объяснился что он сам стоит во главе одного заговора для того, чтобы наблюдать за действиями заговорщиков, потому что не имеет силы помешать им теперь же, так как в нем принимают участие императрица, наследник и другие члены царской семьи; вслед затем он добавил, что не может отвечать за безопасность государя, пока не будет иметь в руках письменного повеления, арестовать, в случае надобности, великого князя Александра Павловича и других членов императорской фамилии. Получив таким способом от государя это повеление, Пален немедленно показал его великому князю Александру.

Яркими красками Пален описал великому князю последствия, к каким приведет его дальнейшее упорство в отказе на низвержение отца с престола, бедствия, которые постигнут всю царскую семью. Испуганный великий князь дал свое согласие на то, чтобы у Павла исторгнуто было отречение от престола, а Пален поклялся, что жизнь государя будет в безопасности. Однако император, расставшись с Паленом, очевидно, хранил в себе семена недоверия к нему и поэтому, не говоря ему ни слова, послал за врагом Палена, Аракчеевым, жившим в Грузине, при чем сам подписал подорожную, вместо генерал-губернатора. Но Пален перехватил фельдъегеря и представил государю пакет и подорожную, как подложные. Павлу пришлось лично подтвердить свое приказание и таким образом волей-неволей обнаружить свою подозрительность. Пален был чрезвычайно встревожен этим, и беспокойство его еще более увеличилось, когда он узнал, что княгине Гагариной Павел сказал, что чрез несколько дней он «нанесет великий удар», а Кутайсову, что «чрез 5 дней он увидит великие дела». Надобно думать, что император имел причины подозревать заговор еще ранее, так как еще 21 февраля, призвав к себе великого князя Александра Павловича, Обольянинова и Куракина, объявил им, что ждет в ближайшем будущем «рождения двух своих детей, которые если родятся мужского пола, получат имена: старший — Никиты, а младший — Филарета, с фамилиею Мусиных-Юрьевых, а если родятся женского пола, то наречены будут: старшая — Евдокиею, а младшая — Марфою, с получением той же фамилии»: детям этим назначено было по 1000 душ[28]. Чем объяснить эти предсмертные заботливые распоряжения императора, как не гнездившейся в его душе боязнью грядущего?

Встревоженный Пален спешил осуществлением замысла, назначенным первоначально на 15 марта, до приезда Аракчеева. В действительности, успех заговора висел на волоске, так как солдаты гвардии все преданы были императору, и даже среди 60 офицеров, вовлеченных в заговор, многие попали туда доверяя лишь распущенным Паленом слухам об опасности, угрожавшей великому князю Александру. Некоторые готовы были даже предать заговорщиков, если бы их не удерживала боязнь, что Павел, не поверив доносу, выдаст их головой тому же Палену. Большинство офицеров не ведало о существовании заговора, а из полковых командиров единомышленниками Палена являлись только трое: Талызин — Преображенского, Депрерадович — Семеновского и Уваров — Кавалергардского. Несчастье Павла заключалось в том, что он сам создал вокруг себя пустыню, сам отдал себя в руки своим врагам. Приезд Аракчеева, энергичного и преданного императору человека, многое мог перевернуть вверх дном, и что тогда могло бы произойти с Паленом, и заговорщиками, с великим князем Александром? Слухи о заговоре невидимыми путями уже расходились по Петербургу; 11-го марта даже извозчики говорили о «конце», указывая на Михайловский замок. Жеребцова, в ожидании развязки, еще в начале марта уехала за границу… Пален назначил день осуществления намерений заговорщиков на 11-е марта.

11 марта император, по обычаю, был на вахт-параде, но никто на нем не подвергся его гневу. Но после парада Пален приказал всем офицерам гвардии явиться к нему на квартиру. Приехав из дворца, он с мрачным видом сказал им: «Господа! Государь приказал объявить вам, что он службой вашею чрезвычайно недоволен, что он ежедневно и на каждом шагу примечает ваше нерадение, леность и невнимание к его приказаниям и вообще небрежение в исполнении вашей должности, так что если он и впредь будет замечать то же, то, он приказал вам сказать, он разошлет вас всех по таким местам, где и костей ваших не отыщут. Извольте ехать по домам и вести себя лучше». Вслед затем Пален дал приказание выпустить из Петропавловской крепости нескольких особенно преданных офицеров и назначил заговорщикам собраться вечером к 10 часам у командира Преображенского полка, Талызина. Сюда должны были явиться братья Зубовы, Беннигсен, начальник гвардейской артиллерии кн. Яшвиль, офицеры гвардии Аргамаков, Татаринов и мн. другие. Караулы во дворце назначены были от полков Преображенского, Семеновского, Кавалергардского и конногвардейского. Офицеры — конногвардейцы не участвовали в заговоре; поэтому Пален убедил Павла, что они заражены якобинством, надеясь на то, что караул конногвардейский, расположенный у самой спальни императора, будет снят, по его приказанию. Но, в сущности, многое предоставлено было случайности, твердой уверенности в успехе быть не могло, да и конечная цель предприятия — цареубийство ясной была лишь вожакам: Палену, Бенингсену и Зубовым. Не будучи уверен в успехе предприятия, Пален уже обдумал, какие нужно принять меры, чтобы самому выйти сухим из воды в случае неудачи.