Император Павел I. Жизнь и царствование - [65]

Павел также принимал меры к своей охране, но не знал, кому он может довериться, не знал даже, когда и при каких условиях он должен бояться за свою безопасность. Если он имел достоверные сведения о заговоре, то время, первоначально определенное для действий заговорщиков 11-е марта, давало ему еще некоторую свободу действий, а ожидаемое с часу на час прибытие Аракчеева вселяло уверенность в будущее. Поэтому весь день 11-го марта император Павел не проявлял особой тревоги, хотя и обнаружил свою подозрительность: в этот день он утром приказал Обольянинову привести великих князей Александра и Константина к новой присяге на верность себе, а вечером велел снять конногвардейский караул у дверей своей спальни, поставив вместо него двух камер-гусаров. «Вы — якобинцы, — сказал он призванному для этого и крайне удивленному полковнику Саблукову и, на его возражение, отвечал: — а я лучше знаю». Присутствовавший при этой сцене в свите императора генерал Уваров, бывший в заговоре, делал при этом гримасы из-за спины императора: он хорошо знал, чьих рук было это дело. Другой выход из спальни императора вел в покои императрицы Марии, не подозревавшей о какой бы то ни было опасности, угрожавшей императору: Пален убедил государя, что с этой стороны угрожает ему опасность, и поэтому дверь эта была давно заперта. Существовала еще, у самых дверей спальни, потайная лестница в нижний этаж в покои княгини Гагариной, по которой Павел мог бы спастись в случае нападения на него, но ею он не успел, как увидим, воспользоваться.

Вечером 11 марта Аракчеев действительно подъехал к Петербургской заставе, но был здесь задержан по приказанию Палена, якобы исполнившего тем повеление государя. Вслед затем в 11 часов Пален также именем императора приказав арестовать Обольянинова, Куракина, Кушелева и др., а потом отправился на сборище заговорщиков к Талызину, где его давно уже ждали и для внушения себе бодрости пили шампанское. «Поздравляю вас с новым государем», сказал им Пален и разделил их на два отряда: один из них должен был находиться в распоряжении Зубовых и Беннингсена, другим взялся командовать он сам. Батальон Преображенского полка, по приказанию Талызина, также следовал по Михайловскому замку, но солдаты были в неведении, куда и зачем их ведут. У ворот Михайловского замка Зубовы не встретили Палена, который должен был ждать их в этом месте, и это обстоятельство породило уже недоверие к Палену. Но делать было нечего, следовало идти дальше: «pour manger d’une omelette il faut commencer par casser les oeufs», внушал им Пален пред отправлением.

Заговорщиков вызвался провести Аргамаков, адъютант Преображенского полка. Они взошли по маленькой лестнице, доныне существующей в Рождественских воротах (на Садовой улице, тогда еще не существовавшей) и ведшей в покои императора, но когда они подошли к запертой двери у передней, то из 40 человек в отряде остались едва десять, и то более или менее пьяных. Даже князь Платон Зубов обнаружил робость и предложил возвратиться назад, но был остановлен Бенингсеном. «Как, вы завели нас сюда, а теперь хотите уйти?» закричал он: «мы слишком далеко зашли, чтобы последовать вашему совету, который погубил бы нас всех. Le vin est tirè, il faut le boire».

Заговорщики постучались в дверь, и, на вопрос камер-гусаров, Аргамаков отвечал: «пожар», так как в подобных случаях он всегда должен был докладывать государю в любой час ночи. Узнав голос Аргамакова, камер-гусары не поколебались отворить ему дверь, но когда увидели с Аргамаковым толпу, то подняли крик. Тогда Яшвиль нанес одному камер-гусару удар саблей, от которого тот упал наземь, но другой камер-гусар успел выбежать из комнаты и стал кричать: «бунт!» Бенингсен и Платон Зубов поспешили в спальню Павла. Император, разбуженный криками, оставил свою постель и стал за экраном, стоявшим у кровати. Он мог бы бежать по потайной лестнице ко княгине Гагариной, но на это у него, вероятно, не хватило времени. «Мы погибли!» вскричал Зубов, когда увидел пустую постель, но Бенингсен уже заметил Павла и, подойдя к нему, сказал: «Государь, вы арестованы». Павел посмотрел молча на Бенингсена и, обратясь к Зубову, сказал ему: «что вы делаете? Платон Александрович?» В этот момент в комнату вбежал офицер и сказал Зубову на ухо, что главный караул замка в брожении, так как камер-гусары и истопники уже разнесли по замку весть о покушении на императора, а графа Палена, который должен был удержать караулы, не оказалось на месте. На место ушедшего Зубова появились Яшвиль, Аргамаков, граф Николай Зубов, Татаринов, Скарятин и много др. офицеров, которые отстали прежде на лестнице; все были более или менее пьяны и возбуждены. Бенингсен, внушавший своим сообщникам, что «les demi-mesures ne valent rien», отошел к дверям, чтобы не принимать участия в дальнейшем. «Я арестован? что же это значит?» — спросил Павел. — «Уже четыре года следовало бы с тобою покончить», было грубым ответом одного из заговорщиков. — «Что же я вам сделал?» спросил император. Тогда кн. Яшвиль первый с ожесточением бросился на Павла, который пробовал сопротивляться, но Николай Зубов ударил его золотой табакеркой в висок. Павел, собрав последние силы, пробовал было привстать, но вновь был опрокинут и при падении расшиб себе о мраморный стол висок и голову. В это время Бенингсен, стоя у дверей, два раза повторил Павлу: «не защищайтесь, дело идет о вашей жизни». Но ужо масса пьяных офицеров набросилась на Павла, кто-то накинул ему на шею шарф… Слышно было, как Павел успел сказать по-французски: «Господа, именем Бога умоляю вас, пощадите меня», но чрез несколько секунд шарф был затянут… Тогда Бенингсен, увидя уже бездыханное тело своего монарха, подошел к нему и велел всем выйти вон. В эту минуту вошел в комнату граф Пален, выжидавший у дверей конца этой ужасной сцены. Современники уверены были, что он шел медленно к подъезду замка с батальоном преображенцев для того, чтобы, в случае неуспеха заговора, поспешить на помощь Павлу и переловить всех заговорщиков. Должно заметить, что рассказы об отречении, которое было будто бы предложено Павлу, с обязательством сохранить ему жизнь, и было им отвергнуто, являются выдумкой, имевшей целью смягчить впечатление цареубийства в глазах нового императора и общества. Так же мало заслуживает доверия и рассказ о том, что мрачная сцена убийства совершилась в темноте, потому что ночник будто бы был опрокинут: одумавшись и боясь возмездия, заговорщики старались потом замести свои следы.