Император Павел I - [17]
— И ныне такие мысли вас тревожат, Ваше Высочество? — с сочувствием спросил Порошин.
— Теперь нет, — ответил мальчик, — я знаю, что умру, и не гонюсь за бессмертием, но все-таки хочу что-то сделать и побольше узнать, потому, наверное, и тороплюсь, а ты мной недоволен, — добавил он.
— У вас все еще впереди, Ваше Высочество, — с нежностью произнес Порошин. — А торопиться, право же, не стоит, поверьте мне, что пять — десять минут никакой роли не сыграют и могут только погубить хорошее дело или вызвать у подданных ваших неприязнь и недоумение. А теперь пора спать, и с Новым годом, Ваше Высочество!
Порошин затушил свечи, осторожно прикрыл двери и тихо вышел из комнаты. Он любил искреннего, доброго и впечатлительного мальчика, который поддавался первому чувству и нередко переживал допущенную ошибку. Осознав вину, он каялся, впрочем, и сам был склонен прощать обиды.
«По печальному опыту предшествовавшего царствования, — пишет С. Соловьев, — считали нужным предупредить в великом князе развитие привязанности к иностранному владению, наследованному от отца». Порошин рассказывает под 26-м числом августа 1765 года: «На сих днях получено известие о кончине Цесаря (Франца I. — Авт.). Долго говорили между прочим Его Высочеству, что сия кончина ему, как принцу Немецкой империи, более всех должна быть чувствительна: каков-то милостив будет к нему новый Цесарь и проч. Никита Иванович и граф Захар Григорьевич пристали также к сей шутке и над великим князем шпыняли. Он изволил все отвечать: «Что вы ко мне пристали? Какой я немецкий принц? Я великий князь Российский». Граф Иван Григорьевич подкреплял его.»
…Десятилетний великий князь постоянно слышал вокруг себя о процветании наук и искусств на Западе, слышал постоянные похвалы тамошнему строю быта вообще, отзывы о тамошнем богатстве, великолепии, о том, как Россия отстала от Западной Европы во всех этих отношениях, причем некоторые позволяли себе отзываться о русском и Русских даже с презрением.
Порошин считал своею обязанностью уничтожить впечатление, производимое подобными разговорами на великого князя. Разумеется, Петр Великий с своею небывалою в истории деятельностью, заставивший Западную Европу с уважением относиться к России, выручал здесь Порошина: зато с каким же благоговением относился он к преобразователю, к его сподвижникам и птенцам!.. Однажды великий князь хвалил письменный стол, сделанный русскими ремесленниками, и прибавил: «Так-то ныне Русь умудрилась!» Порошин не упустил случая сказать: «Ныне у нас много весьма добрых мастеровых людей; что все это заведение его прадедушки, государя Петра Великого; что то, что им основано, можно бы довести и до совершенства, если б не пожалеть трудов и размышления».
О великом государе часто говорили за столом. Вот и сегодня о нем начал разговор граф Захар Григорьевич.
— Теперь, может быть, не принято, — сказал он, — а ведь были в России люди, которые монарху правду в глаза говорили.
— Верно, были, — подхватил Петр Иванович, — только надобно добавить, что монарха того звали Петр Великий, а подданного, ему не льстившего, Яков Федорович Долгоруков.
— Расскажите про него, — живо попросил Павел.
— Извольте, Ваше Высочество, — ответил Петр Иванович и продолжал: — В одно время, когда государь был гневен, князь Яков Федорович прибыл к нему по какому-то делу. Монарх свое мнение выразил, Долгоруков с ним не согласился, дерзко спорил и гневного государя так раздражил, что Его Величество выхватил из ножен свой кортик и устремился на Долгорукова. Князь Яков Федорович не устрашился. Он схватил монарха за руку и сказал: «Постой, государь! Честь твоя мне дороже моей жизни. Что скажут люди, если ты умертвишь верного подданного только за то, что он тебе противоречил по делу, которое иначе понимал, чем ты? Если тебе надобна моя голова, вели ее снять палачу на площади — и останешься без порицания. А с тобой меня рассудят на том свете». Государь остыл и, опомнившись, стал просить прощения у князя.
— Послушайте и меня, Ваше Высочество, — начал Иван Григорьевич. — В конце шведской войны государь прислал в Сенат указ доставить из низовых по Волге мест большое количество хлеба для флотских команд. Когда прочли указ, князь Долгоруков покачал головой и сказал, что указ государь подписал не подумав, хлеб выйдет слишком дорогой, да и не успеют его привезти к сроку. Тотчас доложили Петру; не мешкая, от прибыл в Сенат. «Почему не исполняешь мой указ? — грозно спросил он у Долгорукова. — С чем флот выйдет в море?» — «Не гневайся, государь, — отвечает Долгоруков, — твой указ хлеба к сроку привезти не поможет. А лучше сделаем так. У меня в Петербурге больше хлеба, чем нужно на употребление дому моему, у князя Меншикова и того больше; у каждого генерала и начальника лежит хлеб, и, если мы излишки все соберем, хватит его на флотские нужды. А между тем в свое время придет хлеб с низовых мест, ты, государь, рассчитаешься с нами, и все будут без убытку». — «Спасибо, дядя, ты, право, умнее меня, не напрасно слывешь умником», — ответил государь и поцеловал князя в голову. «Нет, не умнее, — ответил смущенный Долгоруков, — но дел у меня намного меньше, и есть время обдумать каждое. У тебя ж дел без числа, и не диво, что иной раз что-то и не додумаешь!» Государь весело рассмеялся, шутливо погрозил князю пальцем и при всех разорвал свой указ. Так он любил правду и так не стыдился признаваться в ошибках.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).