Император Наполеон - [138]
В тот момент Наполеон поставил супружеский долг выше любви. Мариан Брандыс по этому поводу резонно заметил: «…все было бы иначе, знай Наполеон, что произойдет месяц спустя»[1442]. Он имел в виду превращение императрицы Марии-Луизы в «мадам Нейперг», случившееся через 21 день после отъезда Марии Валевской с Эльбы. Увы! Наполеон об этом превращении не знал и еще не скоро узнает.
Утром 3 сентября Наполеон простился с Марией и Александром. Целуя сына, он прошептал: «Прощай, дорогое дитя моего сердца…»[1443] Мария, Александр и Эмилия сели в карету. Их сопровождал Бернотти. Теодор Лончиньский был уже на пристани Марчичана — Марина возле брига, готового к отплытию в Неаполь. Когда четверка коней помчала карету к пристани, Наполеон долго смотрел ей вслед (можно представить себе, с какими мыслями). Вдруг опять, как в день приезда Марии, разразилась гроза. Наполеон тут же отправил офицера на пристань с приказом отложить поездку. Но бриг по распоряжению Бернотти уже отправился для посадки на другую сторону острова в более спокойную бухту Порто — Лонгоне. Цитирую далее А. Кастело: «Узнав об изменении маршрута, Наполеон вскочил на коня и, несмотря на шквалистый ветер, галопом поскакал к Порто — Лонгоне. Преодолев тридцать четыре километра, он наконец примчался, промокший до нитки, в порт и там узнал, что Мария, повинуясь его воле, уже покинула остров»[1444].
Сам не свой от пережитого стресса (он отверг ее любовь, а теперь она, по его вине, может и жизни лишиться!), Наполеон остался в Порто — Лонгоне ждать вестей о благополучном прибытии брига в Неаполь. Ждать пришлось долго. Только через неделю император успокоился: ему доложили, что бриг причалил к берегу Неаполя без проблем, и все его пассажиры живы — здоровы.
А на Эльбе жизнь продолжалась. С 1 ноября она стала даже более оживленной. В тот день к Наполеону из Портичи (порт рядом с Неаполем) прибыла на французском корабле его любимая сестра Полина. Император встретил ее в гавани Портоферрайо и вместе с нею поехал к «маме Летиции». После свидания с матерью Полина заняла комфортные апартаменты, которые Наполеон приготовил было для Марии-Луизы, но теперь, судя по всему, он уже знал, что его законная супруга к нему не приедет.
«Приезд принцессы Полины[1445], - читаем в мемуарах Л. — Ж. Маршана, — ознаменовал начало нового образа жизни в Портоферрайо <…>. Небольшой монарший двор на Эльбе принял менее военный вид. Принцесса, чье очарование достигло высшей точки, придавала всему своему окружению атмосферу галантности и радости»[1446]. Полина стала душой эльбской миниимперии. Она взяла на себя повседневные заботы двора: устраивала балы, маскарады, приемы, театральные представления, буквально электризовала всех и вся. Наполеон был доволен активностью сестры, но, зная ее характер, принял меры предосторожности. Дело в том, что Полина любила сорить деньгами (и, кстати, привезла их с собой без счета), а Наполеон учитывал, что местные жители могут быть и обижены и унижены чрезмерным расточительством при дворе их суверена. Поэтому он благоразумно предписал сестре не расходовать даже на самый роскошный бал больше 1000 франков.
Тем временем на Эльбу не прекращался поток любопытствующих иностранцев. П. Джонс в примечаниях к воспоминаниям Маршана, ссылаясь на свидетельства разных мемуаристов (в том числе и сэра Н. Кемпбелла), утверждал: «Толпы приезжих ежедневно высаживались на Эльбе. Они приезжали со всей Европы — из Италии, Германии, Норвегии. Французские матери привозили с собой детей, чтобы показать им “героя из героев”. Возбужденные до предела пожилые дамы, не в силах более вынести ссылку “Славы Франции”, покидали свои дома, чтобы приехать на Эльбу и всего лишь приветствовать императора. Но чаще всех (! — Н. Т.) приезжали англичане: одни в качестве простых туристов, другие, влиятельные политики или аристократы, добивались чести быть принятыми во дворце Мулини. Офицеры британских военных кораблей, курсировавших в Средиземном море, брали отгул, чтобы посетить Эльбу…»[1447] Кстати, по воспоминаниям Маршана, «британцы были поражены простотой обращения императора» — и с его солдатами, и с английскими моряками; «эта простота являла собой удивительный контраст с той аристократической надменностью, к которой они привыкли» в своих войсках, и на суше и на море[1448].
Когда австрийский князь К. И. де Линь острил в Вене, что Наполеон на своем острове «играет в Робинзона Крузо»[1449], он, должно быть, просто не знал ни о размахе многообразной деятельности «императора и суверена» острова, ни о том интересе, который он вызывал и у подвластных ему островитян, и у приезжавших толпами хотя бы поглазеть на него иноземцев. Но вот сам Наполеон больше, чем Эльбой, интересовался Францией. Он жадно ловил все новости, которые узнавал от родственников, друзей и недругов, — в первую очередь о том, как Франция воспринимает Бурбонов. Самую богатую и точную информацию доставил ему прибывший на Эльбу 15 февраля 1815 г. под именем итальянского моряка — ротозея Пьетро Сан — Эрнесто бывший ревизор Государственного совета Империи и субпрефект Реймса П. А. Э. Флери де Шабулон
