Император-гоблин - [66]

Все-таки неуверенное выражение лица придавало ей необыкновенное сходство с овцой.

– Мы говорим совершенно искренне, – твердо сказал Майя.

Молчание казалось ему невыносимым. Наконец, она ответила:

– Принцесса Шеве’ан предложила нам место фрейлины.

– Вот как? – пробормотал Майя. Эти ничего не значащие слова позволили ему выиграть время и собраться с мыслями. Он был уверен, что понимает истинные мотивы Шеве’ан, и что предложение было сделано вовсе не из желания бескорыстно помочь несчастной девушке. Стэно станет послушной компаньонкой, не имеющей собственной воли, именно такой, какая нужна Шеве’ан. Поэтому Майя не считал, что это хорошая идея, и боялся, что обеим женщинам это принесет лишь неприятности. Но он чувствовал, что не имеет права вмешиваться. Вероятно, он стал первым императором за сотни лет, который предоставил членам своей семьи поступать по собственному желанию.

– И вы этого хотите?

– О да, – ответила осмин Баджевин, намеренно не глядя на отца. Но ее уши беспокойно подрагивали.

– В таком случае мы не возражаем, – сказал Майя.

Это было не совсем правдой, но, в конце концов, выход, предложенный Стэно, был лучше монастыря. Кроме того, он все-таки надеялся, что общество Стэно поможет Шеве’ан забыть надуманные обиды.

– Благодарим вас, ваша светлость, – сказала осмин Баджевин, кланяясь. Ее губы изогнулись в подобии улыбки.

Майя кивком разрешил ей уйти и, повысив голос, сказал:

– Ваша дочь получает средства к существованию, граф Баджевель. Нет необходимости беспокоиться о ее судьбе.

«И беспокоить нас», – хотелось ему добавить, но он сдержался. При дворе было модно демонстрировать остроумие за счет других, но Майя прекрасно понимал, что императору не пристало слепо следовать моде, как бы сильно ни раздражал его Баджевель.

Он боялся, что Баджевель начнет предъявлять новые претензии, но осмин Баджевин не остановилась у подножия трона; она зашагала к выходу так быстро, как позволяли приличия. Баджевель на мгновение растерялся, переводя взгляд с Майи на дочь. Майя смотрел в пространство, словно Баджевель уже ушел. Граф еще несколько секунд стоял перед троном, потом его странно передернуло от досады, он поклонился, бормоча императорский титул, и поспешил вслед за дочерью.

Но даже после того, как вопрос о судьбе осмин Баджевин был решен, кандидатки на роль супруги Эдрехасивара VII продолжали прибывать десятками; самой старшей было сорок два года, а младшей – меньше шести месяцев. Накануне ужина у Горменеда Ксевет настоял на том, чтобы каждая кандидатура была рассмотрена отдельно.

– Это действительно необходимо? – спросил Майя, стараясь, чтобы голос не прозвучал безысходно или испуганно.

Ксевет ответил:

– К сожалению, да, ваша светлость. Двор взволновали слухи о Бариджане, а это означает, что… – Он помолчал, покрутил колпачок своей ручки. – Можете думать об этом как о ритуале. Или театральном представлении. Мы должны отчитываться за каждый свой шаг так, чтобы со стороны наши действия казались разумными и справедливыми.

Майя отметил слово «казались», на котором Ксевет сделал едва заметное ударение – или ему это послышалось? Но он понимал, что секретарь имел в виду. Майя не мог просто сказать: «Мы не желаем жениться на осмин Лоран Дученин, потому что она племянница нашего лорд-канцлера, который нам не нравится. И потому что она и сама нам тоже не нравится». На одном из вечеров у Нуревиса осмин Дученин загнала его в угол – элегантно, ненавязчиво – подошла слишком близко к нему и смеялась слишком долго. В конце концов, ее смех начал вызывать у Майи ассоциации с лаем охотничьей собаки. Он понятия не имел, как с ней общаться, и вел себя смущенно, как на первом вечере; она без конца болтала, но ее разговоры были ему чужды, и он не знал, что отвечать. И всякий раз, когда он замолкал, Лоран Дученин лишь смеялась громче и придвигалась ближе к нему; она была настроена решительно, как будто такое бесцеремонное поведение могло заставить императора возжелать ее. На этот раз Нуревис не спас его; Майя предположил, что ему было приказано не вмешиваться и не препятствовать атакам кузины. Отдать подобный приказ было очень в духе Чавара, а Майя узнал, что Нуревис противился приказам отца незаметно и исподтишка, но никогда не выказывал открытого неповиновения.

В конце концов, к стыду Майи, его вызволил телохранитель.

Телимедж приблизился и сказал:

– Ваша светлость, вы не забыли, что мер Айсава желал поговорить с вами, прежде чем вы отправитесь на покой? Уже довольно поздно.

Майя ухватился за этот предлог, несмотря на то, что со стороны он выглядел как ребенок, а ноэчарей – как его няньки. С того вечера он избегал осмин Дученин.

Но это не могло служить веской причиной для отказа.

– Очень хорошо, – сказал он. – В таком случае сразу заявляем, что мы не собираемся заключать брак с младенцем. Мы помним Белмаливена Пятого, которого вы приводили в пример. История его правления подтверждает, что это было бы неразумно.

– Понятно, ваша светлость, – пробормотал Ксевет, делая пометку в списке.

– Мы полагаем, – мрачно продолжал Майя, – что в равной степени неразумно было бы выбрать в супруги женщину, чей детородный возраст подходит к концу. Мы имеем в виду осмин Алченин.