Император-гоблин - [43]
Решительность и инициатива, говорил Ксевет. Когда Горменед остановился у подножия трона, Майя увидел, что посол еще молод. У него была приземистая фигура, широкие скулы, как у всех гоблинов; на щеке виднелся шрам, оставшийся после дуэли. Майя задумался, является ли пост посла в Этуверазе престижным назначением или ссылкой под благовидным предлогом?
Майя кивнул, давая послу разрешение приблизиться.
– Ваша светлость, – произнес посол, опустившись на колени.
Его жена сделала глубокий реверанс и оставалась в такой позе несколько секунд; Майя даже испугался, что она сейчас упадет, но, к его изумлению, этого не произошло.
– Наше имя Ворджис Горменед, посол Бариджана, а это наша супруга Надаро.
Он произнес женское имя с ударением на первый слог, как это было принято в языке гоблинов, и сердце Майи сжалось от тоски. Мать научила его произносить свое имя именно так – Чéнело, а не Ченéло, – чтобы хотя бы кто-то из ее окружения называл ее правильно.
– Поднимитесь, пожалуйста, – сказал он, глядя на Надаро, которая выпрямилась так же уверенно и грациозно, как присела.
Вдруг Майя понял, что ему представилась возможность уколоть посла, и у него не хватило сил воспротивиться искушению.
– Мы рады, наконец, познакомиться с родственником нашей матери. Вы хорошо ее знали?
Он немедленно пожалел о своих словах. Однако ему ответил не посол. Его супруга сказала:
– Ее матушка была нашей теткой, сестрой нашего отца. В юности нам позволяли время от времени видеться с Ченело, поскольку Великий Авар и наш отец были союзниками. Но это продолжалось недолго.
Майя лишь в общих чертах был знаком с внутренней политикой Бариджана, и в основном его знания были почерпнуты из дешевых романов в синих обложках, которые обожали Пелчара и Кево, слуги в Эдономи. Однако он знал, что Великий Авар мог считаться правителем страны только в том случае, если его поддерживали аварсин, множество мелких вождей – их было намного больше, чем князей и герцогов в Эльфийских Землях, но эти вожди обладали реальной властью. Фактически они представляли собой правительство Бариджана. Союз такого рода, о котором говорила осмеррем Горменед, был отнюдь не мелочью.
Надаро Горменед продолжала:
– Мы зажгли свечи богине, когда узнали о ее смерти. Это было все, что мы могли сделать.
В ее голосе он услышал упрек, адресованный мужу – как и любая эльфийская женщина, говоря «все, что мы могли сделать», она подразумевала «все, что нам позволили».
– Зажженные свечи много значили для нее, – ответил Майя. – Мы благодарны вам, осмеррем Горменед.
Она снова сделала реверанс, и посол, проявив неожиданный такт, сразу понял, что аудиенция окончена, поклонился и увел ее вниз, в зал.
Если бы Майя не заставил себя смотреть на посла, он бы даже не заметил их ухода. Он напрягал все силы в попытке побороть подступившие слезы. Ченело умерла десять лет назад, горевать и плакать о ней сейчас было бы по-детски глупо, нелепо. Он велел себе сделать каменное лицо, поднять уши, дышать ровно. Он не знал, сколько времени прошло, но в конце концов боль отступила, и он разжал судорожно стиснутые пальцы. Он снова мог дышать, снова мог смотреть в зал, мог отвлечься, глядя на мелькающие фигуры танцующих, на витражи, за которыми чернела непроглядная ночь.
А потом Кала прошептал:
– Ваша светлость, принцесса!
Повернув голову, Майя увидел вдову наследного принца Унтэйлейанского Двора. За ней спешила Стэно Баджевин. Вуаль Шеве’ан была опущена, но Майя понял, что женщина настроена воинственно. Придворные расступались перед ней; большинство отходило в сторону с непринужденным видом, так что со стороны это выглядело простой вежливостью, но несколько юных девушек едва ли не бегом бросились к стене зала. Задолго до того, как Майя увидел лицо принцессы Шеве’ан, он понял, что после похорон она ничуть не успокоилась.
Принцесса не остановилась у подножия трона, и ему показалось, что ее глаза могут прожечь вуаль, так ярко они сверкали. Майя поспешно взмахнул рукой, приглашая ее подойти, потому что знал: все присутствующие наблюдают за ними, тайком или открыто. Стэно Баджевин неуверенно топталась внизу, прижимая руки к груди и сцепив пальцы. Майе был знаком такой трюк, хотя Сетерис в конце концов отучил его от этой привычки. Стиснув руки, ты не имеешь возможности беспокойно перебирать пальцами. Осмин Баджевин была напугана, как и во время торжественной клятвы новому императору, но сегодня ему показалось, что она боится Шеве’ан. Или того, что она задумала.
Принцесса почтительно склонилась перед троном. Майя не понял, что это было – коленопреклонение или всего лишь очень глубокий реверанс, и у него не было настроения выяснять.
– Ваша светлость, – произнесла она негромким, спокойным голосом, холодным, как зимний ветер.
