Иммигрант - [37]

Дойдя до вокзала, мы направились к телефонным автоматам, которые висели в ряд, вдоль стены, внутри вокзала. У центрального входа на вокзал, прямо перед автоматическими дверьми, мы решили проверить наши сбережения и каждый начал шарить по карманам.

— У меня нет ни копейки, — сказал Стас.

— Сорок франков, — сказал Сева, достав из кармана две монеты.

— И у меня сорок франков, — сказал я, — на пять минут разговора нам хватит. Давай мне, я буду звонить.

И в этот момент, когда Сева пересыпал мне мелочь, открылась дверь и оттуда пошёл поток людей, и как бы невзначай кто-то толкнул меня в плечо, выбив мелочь из моей ладони, которая полетела вниз; всё происходило как в замедленной съёмке. Мы втроём наблюдали, как мелочь летит и падает, залетая под металлическую решётку, на которой мы стояли. Мы переглянулись, не говоря ни слова, и отошли в сторону, дав людям выйти.

— Что будем теперь делать? — спросил взволнованным голосом Сева.

— Надо попробовать её достать, — ответил я.

Стас стоял и, наблюдая за всем этим, улыбался.

— Пускай сначала люди пройдут, потом попытаемся достать наши монеты, — сказал я и посмотрел по сторонам, нет ли там чего-нибудь подходящего…

В округе ничего, конечно же, не оказалось, поэтому мы пошли к ближайшим кустам и, выломав две ветки, вернулись обратно добывать потерянное сокровище.

Подождав, пока проход у дверей стал свободным, мы подошли и наклонились над решёткой. Под ней на расстоянии примерно тридцати сантиметров лежала грязь и перегнившие листья. Сверху на листьях я увидел две монеты. Люди то выходили то заходили, не давая нам возможности спокойно заниматься своим делом. Взяв у Севы две сломанные ветки, я засунул их под решётку в надежде на успех. Я пытался взять монету ветками с двух сторон, но в спешке у меня ничего не выходило, при этом я случайно задел рядом лежавшую монету, которая провалилась в грязь и пропала из виду. Затем стал пробовать Сева, но потоки людей всё также мешали нам или мы им. Стас тоже подключился и всячески пытался нам помочь. Это была эпическая картина трёх молодых парней, стоявших на четвереньках над решёткой у входа на центральный вокзал. Время работало против нас. В конце концов нам вдвоём с Севой удалось выудить одну монету, с которой мы сразу же побежали к автомату. Я закинул двадцать франков и набрал номер телефона. Монета провалилась и я услышал голос Кшиштофа:

— Slucham, — послышался голос в трубке.

— Кшиштоф! Это мы, три друга, — говорил я бегло, — звоним насчёт работы!

— А… Мои молодые друзья! — сказал он весёлым тоном.

Кшиштоф хотел ещё что-то сказать, но я его перебил. На часах уже была половина одиннадцатого, мы понимали, что Кшиштоф не успеет с нами встретиться. Поэтому я решил узнать только адрес стройки.

— Куда нам подойти, где стройка, говори адрес, — кричал я торопливо в трубку телефона.

Я достал обрывок бумажного листа и взял у Севы ручку, которую он держал наготове.

— Стройка находится на улице, — не успев договорить, в телефоне послышались гудки.

Сева стоял рядом и смотрел на меня молящим взглядом. Я отрицательно, покачал головой.

— Побежали в лагерь, может, сможем у кого-то одолжить деньги, — говорил торопливо Сева.

Мы, конечно же, со Стасом не бежали, но старались идти быстро. Сева всё время нас торопил.

Придя обратно в лагерь, мы одолжили 50 франков и пошли к ближайшему автомату. Но трубку телефона уже никто не поднимал. Слушая, как открываются и закрываются автоматические двери позади меня, я ещё несколько секунд простоял на уже знакомой мне решётке; даже не пытаясь сдерживать широкую, со стороны, может быть, даже идиотическую улыбку на своём лице.

Часто, гуляя по Брюсселю, я замечал, что здесь очень не хватает зелени, лесов и лесопосадок, зелёных парков. Я помню, как однажды, проводя время в хорошей компании бельгийцев, с которыми я познакомился в баре, я назвал Брюссель «Каменным городом», и это так понравилось моим знакомым, что после этого они его так и называли — «Ville de pierre».

Дело шло к зиме, становилось холодно и сыро, такие моменты навевают ностальгию, вспоминаются родные места, и мне сразу вспомнился лес в моём родном городке. И в тот момент, когда в голове поплыли воспоминания, я взял ручку и написал:

Мой милый дом!

Твоя природа, той красоты не передать,

Тот шум лесов, его свобода,

Вокруг — сплошная благодать.

В сосновый лес через мосточек

Я с вдохновением вхожу,

Дышу свободно, полной грудью —

Я снова дома, я живу!

И я хотел бы Жить и Жить…

Смотреть как всё вокруг творится!

Любовь и радость раздавать!

Встречать с улыбкой человека,

С улыбкой чистой провожать.

Пусть молод я и мало видел

Но кое-что хочу сказать

Людей стараюсь не обидеть,

Прошу и вас, не обижать!

(ноябрь, 1998 г.)

Глава. 9 Рабочий «Канал»

Через дорогу от лагеря протекал канал, он был небольшой, метров 20 в ширину, с невысоким, примерно по пояс, железным забором; вдоль этого забора тянулась пешеходная дорожка, на которой всегда стояла толпа людей, временами достигавшая 200 человек, которая растягивалась метров на 150–200. Прославился канал, а точнее это место, на весь Брюссель тем, что там всегда можно было найти дешёвую рабочую силу, состоящую из эмигрантов и беженцев, которые ещё несколько лет назад выходили на канал посмотреть на проходящие по нему кораблики, яхты, покурить, пообщаться, в общем просто повалять дурака; но так как местные жители Брюсселя стали проявлять снисходительность и предлагать непыльную работёнку, с тех пор оно так и повелось. Только сейчас этой дешёвой рабочей силой пользовались все кому не лень. Вплоть до тех же самых иммигрантов, которые совсем недавно повыходили на социальные пособия и которые, во-первых, от лени своей, а во-вторых, зная, что за углом стоит практически раб, который за две копейки сделает ремонт, отказывались самостоятельно сделать такие элементарные вещи как: покрасить стены, вынести старую (не тяжелую) мебель на улицу или просто-напросто собрать маленькую тумбочку, состоящую из 6-ти частей. Поэтому всем желающим нелегально подработать канал служил идеальным местом. В основном все приходившие на него собирались группами, и если кто-то приходил один, он всегда примыкал к какой-то компании, а компании, конечно же, там были разные, на любой вкус и цвет. Большими группами там собирались: африканцы, арабы, сербы, албанцы, румыны, армяне, грузины, а также уйма выходцев из России, Украины, Молдавии и Белоруссии. Залив, куда впадают все каналы в Брюсселе, относится к северному морю. Поэтому по этому каналу довольно часто проходили небольшие яхты и катера, за которыми я любил наблюдать, находясь там в ожидании, как хотелось бы, непыльной работёнки. Также в этот канал время от времени прыгали жители лагеря, «желавшие покончить жизнь самоубийством» или просто привлечь к себе внимание; прыгали они всегда в присутствии других людей, барахтаясь там какое-то время (минут 10), пока не приезжала служба спасения. За время моего пребывания в лагере, я лично наблюдал такие прыжки: два раза это происходило днём и один раз вечером (никто не пострадал). Делали они это в основном из-за того, чтобы привлечь внимание соцработников, которые сразу же отрапортуют в комиссариат, а уже оттуда есть большая доля вероятности, что из-за такого «неадекватного» поведения прыгунов незамедлительно переведут из лагеря на социал и дадут им жильё. В общем отважных фантазёров и драматических актёров в лагере хватало. На канал в поисках работы выходили не только жители Пети Шато, но и разные нелегалы, проживающие на вольных хлебах в Брюсселе. Туда приходили также и женщины, которые не отказывались убирать чужие дома, мыть ванные и туалеты. И так как ситуация в Совке и других странах была критической, я бы не стал их осуждать. На канале я встречал людей с двумя высшими образованиями, которые были готовы на любую работу, и, к сожалению, им ничего не оставалось делать, как уехать за кордон в поисках заработка и «лучшей жизни». Через дорогу от канала, чуть в стороне от лагеря, был маленький сквер, там всегда собирались африканцы, это было их место, и все кто хотел взять их на работу, подъезжали к скверу. Как я позже заметил, люди, приходившие на канал в поисках работы, всегда становились в определённом месте, поэтому так и повелось, что работодатель, который не в первый раз приезжал сюда, уже знал, какая нация где стоит. Остальные же работодатели, кто приезжал на канал впервые, могли ехать не спеша и выбирать из толпы подходящую им национальность, останавливались прямо на дороге, предлагая работу и выкрикивая в окно своей машины, какие работники ему нужны и сколько. В основном вся предлагаемая работа была связана со строительством. Те мастера, кто умел положить плитку, провести проводку, сделать крышу, потолки и стены и тому подобное, уезжали в первых рядах, за ними шли уже разнорабочие. Другими словами, специалисты ценились в Европе всегда, в постсоветских же странах потребности в них больше не было.