Иммигрант - [32]

— Александр, — сказал он и мы пожали руки, — заходи, садись.

— Недавно в лагере? — спросил он меня по-свойски.

— Да, — ответил я (это была первая неделя моего там пребывания).

Разговаривали мы с ним недолго, Саша оказался совсем не таким, как мне его описали (с негативной стороны): он был рассудительным, серьёзным молодым человеком лет тридцати, высокого роста, светло-русый, среднего телосложения. По нему было видно, что планы на будущее у него были большие. Саша объяснил, что ему не с кем и не о чем здесь в лагере разговаривать. Ещё сказал, что изначально у него было несколько друзей, но все разъехались по миру, кто куда. Также я поинтересовался как он умудрился оставаться в лагере больше года. На что он ответил, что после всех трёх интервью, которые прошли невероятно быстро и не в его пользу, он перевёлся на Гуманитарку. Так и получилось, говорил Саша, что социал ему не дали, а с лагеря, соответственно, не выгнали, так как он всё ещё остаётся на легальном положении. И сколько ещё он здесь просидит — неизвестно. Но то, что он был самым «старым» жителем лагеря, было известно всем русскоязычным. После этого разговора мы с Сашей больше не общались, лишь изредка здоровались при встрече. Стас и Сева зависли в ожидании, смотря на меня туманным, накуренным взглядом.

— У меня есть один знакомый Саша. Он здесь больше года, думаю, он сможет чем-то помочь, — сказал я.

Ребята обрадовались и попросили, чтобы я отвёл их к нему. По дороге к Саше они мне рассказали, что, конечно же, знали, что их друг Паша собирался уехать в Европу, но не знали, когда именно, поэтому пропал он незаметно для всех, но самое интересное в этой истории то, что Паша просил Севу и Стаса ничего не говорить его маме. Он просто хотел сбежать из дома. Я не вдавался в подробности их с мамой отношений, но раз хотел сбежать, значит что-то его не устраивало. Сева продолжил, сказав, что тётя Валя (Пашина мама) прождала его несколько месяцев, много пила, как и обычно, в принципе, но в конце концов что-то на неё нашло и она решила начать поиски сына. Прошёл примерно год, прежде чем мы узнали, где находится Паша. Он связался со своей бывшей девушкой и рассказал, что живёт в Европе роскошной жизнью. Тётя Валя, как только узнала эту новость, сразу позвала нас со Стасом к себе и поинтересовалась, во сколько ей обойдётся поездка по Европе на один месяц. Она рассчитывала за месяц найти его и вернуть домой, ухмыляясь, рассказывал Сева, при этом отрицательно мотая головой. «И в то же время, — продолжал он, — она и домой назад не собиралась, потому что сказала, что будет продавать свою квартиру. Мы в свою очередь, пытались ей объяснить, что это будет безрассудный поступок, но что мы могли на самом деле сделать, если у взрослого человека поехала крыша, а нам с этого ещё сулил небольшой заработок, плюс прогулка по Европе на халяву». Сева и Стас шли и смеялись. Сева сказал, что они со Стасом прикинули, посчитали и ответили тёте Вале, чтобы она рассчитывала на сто баксов в день, в сумме выходило примерно три тысячи в месяц. На что она, конечно же, согласилась. Прошло ещё несколько месяцев, пока делались визы и продавалась квартира. Трёхкомнатную квартиру она продала тогда за шесть тысяч долларов, что было совсем неплохо по тем временам. Новых новостей от Паши за это время никто не слышал. Когда визы и билеты на самолёт были на руках, тётя Валя дала им со Стасом по триста баксов и попросила за ней присматривать и помогать:

— Что мы сейчас и делаем, — улыбаясь, распылялся Сева.

— Где она сейчас? — спросил я.

— В гостинице! Сидит и ждёт информации от нас, — сказал Стас.

— А вы, я смотрю, работаете в поте лица, — заметил я с сарказмом, — уже неделю вижу, как вы ходите постоянно обкуренные.

— Да! А что нам ещё делать? Кайфуем! — самоуверенно произнёс Стас, — мы и сейчас «убитые»! — они снова засмеялись.

Сева был более сознательным и понимал, что деньги нужно хоть частично, но отработать и хоть чем-то тётке помочь.

— Мы заходили к тёте Вале вчера вечером, — сказал невесёлым голосом Сева, — она лежала пьяная на полу и спала. Поэтому мы тоже расслабляемся.

Серьёзности в них не было никакой. Да она им и не нужна была. Такова их сущность, такие у них были взгляды на жизнь.

— Здесь такая дурь убийственная, мы такой ещё не пробовали, — хочешь? — предложил Стас.

Я отрицательно помахал головой.

— Вот видишь, Роберт, мы же тебя нашли… И сейчас идём за информацией… Работаем! — сказал Сева.

Улыбка не сходила с их лиц. Мы подошли к Сашиной кабинке, я постучал.

— Да-да, — сказал он.

— Саня, это Роберт, я здесь не один, хотелось бы поговорить с тобой, — сказал я из-за шторы.

— Заходите, — пригласил Саша.

Мы зашли. Два друга, как ни пытались сдерживать улыбки, но у них это плохо получалось. Они поздоровались, представились, и Сева сразу начал интересоваться и спрашивать про Пашу. Саша внимательно выслушал его, а потом ответил:

— Да, я видел его! Он был здесь примерно год назад. В это время было очень мало русскоязычных, не то что сейчас, — улыбаясь, сказал Саша.

— А ещё я его запомнил, потому что он здесь постоянно отличался. Он думал, что ему всё дозволено. По ночам бегал по коридорам и орал, нападал на молодых девушек. В столовой ни с того ни с сего бросался едой. Несколько раз дрался с иностранцами только из-за того, что у них другой цвет кожи. Мне кажется, — продолжал Саша, — что он постоянно был под каким-то наркотическим действием.