Иммигрант - [28]

Пишу письмо я вам, ребята,

Пишу письмо из далека,

В нём рассказать бы вам хотелось,

Как довела меня страна.

Вокруг корупция, обманы,

Кругом сплошная суета,

И я готов сказать открыто:

Здесь вся продажная страна.

Ведь как хотелось спать спокойно,

Работать! Жить! Гулять! Любить!

Но вся страна кишит развратом,

В ней невозможно больше жить.

Я уезжаю в край далекий,

Где жизнь идёт на шаг быстрей,

Страна спешит достичь чего-то,

И людям в ней жить веселей.

Народ умеренный, спокойный,

В меру умеют отдыхать,

В такой стране и жить приятно!

Я не вернусь теперь обратно!

Я не вернусь теперь назад.

(Ноябрь, 1998 г.)

Вечерами, если я не гулял, то сидел у себя в кабинке и учил французский. Иногда приходил Юра и помогал, но в последнее время я видел его всё реже, так как у него появилась «дама сердца», с которой они познакомились здесь, в лагере. В один из таких вечеров, когда я был у себя, зашёл Юра и решил помочь с учёбой, но больше ему, по-видимому, хотелось поделиться со мной своими переменами и радостью, которую я прочитывал в его блестящих глазах. В отношениях я был не силён, поэтому просто слушал, не давая никаких незнакомых мне в этой области советов. Как вдруг в кабинку постучали, и молодой парень из соседней комнаты передал мне конверт. Я посмотрел в недоумении сначала на парня, затем на конверт и, поблагодарив соседа, открыл его. Оттуда я достал открытку-приглашение в концертный зал, на концерт малого симфонического оркестра. Это приглашение было от моего социального работника Франка. Такие приглашения раздавали только несовершеннолетним, чтобы с юных лет привить в них любовь к Европейской культуре. Юра, увидев такое приглашение, стал меня умолять, чтобы я попросил Франка за него и его даму сердца, взять их с собой, если будут, конечно, свободные места. Мне было несложно это сделать. Утром после завтрака я зашёл к Франку в офис и передал ему Юрину просьбу, на что он одобрительно улыбнулся и сказал, конечно же, пусть приходят, желающих будет немного и места есть. Выйдя из офиса и не спеша шагая по брусчатке внутреннего дворика в предвкушении вечернего концерта, я направился прямиком к Юре, чтобы его порадовать. По пути вспомнил, как будучи ещё в начальных классах, я случайно попал на подобное мероприятие. С наступлением летних каникул во многих школах для младших классов открывались летние лагеря, где дети с 9 утра и до 6 вечера, находились под присмотром всё тех же учителей, которые за время учёбы успели уже изрядно надоесть. Но, к счастью, они были в это время не требовательны, вдоволь накричавшись за год на своих учеников. Они старались по максимуму расслабиться и отдыхать, сидя на стульях под тёплым июньским солнцем, направив к нему свои лица и не обращая никакого внимания на бегающую по всей школе детвору. Я в это время закончил первый класс, мне было 8 лет. Родители работали и мне приходилось без особого на то желания посещать школьный лагерь. Утро в нём начиналось с зарядки, под гармошку нашего учителя музыки: мужчины тридцати лет, невысокого, коренастого, весёлого шатена. Который частенько не попадал в ноты и бил по своим клавишам так, что, казалось, они сейчас повылетают. Я слышал звуки этой экспрессивно играющей гармони ещё издалека, поэтому замедлял шаг и не спеша подходил к школе уже к моменту завершения бесполезных упражнений.

— Роберт, ты опять опоздал на зарядку! — кричал, усмехаясь, учитель музыки, видя что я обхожу его стороной.

Ничего не говоря, я просто проходил мимо и думал: «Не трогай меня, сейчас всё равно каникулы». Что мне нравилось в лагере, так это то, что туда можно было опаздывать и уходить пораньше. Родители сами уже потом в случае долгого отсутствия дома ребёнка разбирались со своими детьми. После обеда в школьной столовой мы направлялись в наш класс, где вместо парт в ряд одна к одной, стояли раскладушки. Наступал тихий час. Спать мне не хотелось, я лежал и смотрел на ярко-белый потолок, по которому бегали солнечные зайчики, пускаемые одним из учеников.

— Роби, не спишь?! — услышал я голос своего соседа по раскладушке.

— Неа, — ответил я.

— Хочешь в воскресенье поехать сначала в ресторан, а потом в цирк и органный зал, послушать органную музыку? — спросил он меня шёпотом.

— Хочу конечно! — обрадовался я, — а что для этого нужно?

— Ничего особенного, сейчас побежим в клуб молодёжи, который в моём дворе, и ты там просто расскажи любой стих, который помнишь наизусть.

— И всё?! — спросил я в изумлении.

— Да! — ответил он, — только давай одеваться побыстрей, пока учил-ка вышла из класса, а то опоздаем.

— Полезем через окно? — снова удивился я.

— Да, — невозмутимо сказал он, — чтобы нас не поймали во время сонного часа гуляющими по школе, — улыбнувшись, закончил Рома.

Мы быстро оделись и вылезли друг за другом в открытое окно первого этажа двухэтажного здания. Когда я вылезал в окно, то окинул взглядом наш светлый, озарённый солнцем класс, в котором почти все спали, лишь только Вова продолжал пускать по потолку солнечных зайчиков. По пути я бежал и восстанавливал в памяти стих, в котором стёрлась одна строка. «Ну да ладно, — думал я, — подберу по рифме на месте».