Иммигрант - [27]

* * *

Случилось так, что джинсы, в которых я приехал, украли. Я проснулся, а на стуле их не оказалось. Не знаю, кому они могли понадобиться, тем более что они были уже не новые. Поэтому ходил я последнее время в спортивных штанах, которые были на два размера больше, их дал мне в дорогу тренер, как он выразился при этом: «На сменку». К тому же на днях они ещё и порвались, после игры в мини футбол. Я зашил их, конечно, как мог. В один из дождливых дней, я зашёл в игровую поиграть в пул, всегда было много желающих, и встретил там своих знакомых, они, как обычно, сидели возле окна, пили кофе и курили. Мы поздоровались, и один парень спросил:

— Ты чего ходишь в этих старых спортивных штанах, у тебя нет ничего другого?

— Нет! Джинсы украли, остались только эти спортивные, — улыбаясь, сказал я.

Они усмехнулись.

— Мы сегодня собираемся в один магазин, там продаются недорого не новые, но и не ношенные вещи, на некоторых вещах может быть маленький брак, который легко устранить, — сказал один из парней, — мы с ребятами захаживаем туда время от времени, покупаем одну недорогую вещь, а остальные понравившиеся нам вещи прихватываем заодно. И самое главное, чем привлекателен этот магазин, так это тем, что на вещах там нет алармов. Понимаешь?! Можешь брать всё, что хочешь.

Такой жест с их стороны уже можно было считать знаком доверия, который означал только то, что круг русскоязычных в лагере уже мог мне доверять, зная о том, что я не побегу доносить на них в полицию. Если же ловят с поличным за воровство, то вся информация поступает в «комиссариат», что не идёт на пользу в дальнейшем процессе по личному делу. Кому-то на это было начхать, они приехали в Европу на короткий срок — повалять дурака и заработать копейку. У меня же были другие планы. Но в магазин я с ними всё же пошёл, так как приближалась зима и кое-какие вещи мне и в самом деле были нужны. Все вещи, что я планировал взять в магазине, остались в Голландии, в моей спортивной сумке, которую тренер обещал привезти позже. Я, конечно же, звонил и просил, чтобы он привёз как сумку, так и деньги, но он, вероятно, был очень занят, постоянно откладывая приезд. Я взял полученные на днях 150 франков, при этом поинтересовавшись, что я смогу на них купить, на что мне ребята, смеясь, ответили, что пару трусов и пару носков смогу себе позволить. Мы запрыгнули в трамвай и поехали в другой район. Нас было четверо. Минут через пятнадцать мы вышли, на первый взгляд, в не очень хорошем районе: повсюду были старые, неухоженные дома, разбитая дорога, по улицам ходили то ли индусы, то ли пакистанцы в каких-то балахонах. За это короткое время моего пребывания в Брюсселе я уже успел заметить, что целые районы, приближенные к центру города, занимали беженцы и переселенцы из стран Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока. Пока мы шли, они объясняли мне, как нужно надевать на себя выбранные вещи, куда их запихивать и заталкивать. Мы подошли к старому трёхэтажному зданию, которое, с первого взгляда, напоминало заброшенный дом, на окнах которого были наклеены плакаты с надписью «Vendre» (распродажа), и зашли внутрь. Ребята сразу же разбежались по этажам. Я пошёл бродить повсюду, выбирая себе новые джинсы, кофту потеплее, джемпер и, конечно же, носки и трусы. Выбрав всё это, я зашёл в раздевалку, померял и стал упаковываться: снял спортивные штаны, надел джинсы, заправив их в носки, спортивки натянул сверху, а то, что они были на два размера больше, сыграло мне на руку; джемпер я надел под куртку, всё вроде бы шло неплохо, вот только тёплый свитер, пришлось засунуть под джемпер в район живота, что сделало меня в два раза толще. Подойдя к кассам, я увидел ребят, которые уже стояли в очереди. Они были побогаче, поэтому купили себе кое-какие вещи дополнительно, сложив их в корзину, не считая, конечно же, всего того, что было уже на них надето под одеждой. Подойдя вплотную к кассе, я почувствовал, как свитер под моим джемпером стал сползать вниз, в руках я держал носки и трусы; положив всё перед продавцом, я попытался незаметно поправить свитер на животе. В тот момент, когда я расплачивался, свитер снова пополз вниз, и чтобы он полностью не вывалился, я придержал его рукой, но было уже поздно, рукав свитера всё же выпал из-под моей кофты. Продавец, увидев это, сразу замахал рукой, подзывая секьюрити, который находился по левую руку, метрах в пяти от меня. Дверь на выход была с правой стороны. Посмотрев на толстого охранника, я понял, что ему меня не догнать, но тем не менее без промедлений устремился к выходу. Охранник выбежал за мной и пробежал, задыхаясь, ещё метров двадцать, если, конечно, можно было бы назвать это вялое передвижение бегом. Я бежал не спеша и смеялся, смеялся от глупости и нелепости происходящего. С ребятами мы встретились чуть позже на остановке и тоже долго смеялись. Но для себя я решил, что это был мой первый и последний раз. Тем более что у меня теперь было всё необходимое, что касается верхней одежды, вот только кроссовки начали рваться, но здесь я всё же решил дождаться тренера с моими вещами, где также были и новые кроссовки. В такие моменты времяпровождения с моими новыми знакомыми я непроизвольно вспоминал своих старых друзей, которых порой не хватало и по которым скучал. Однажды во время таких воспоминаний мне захотелось написать письмо своим старым друзьям, с которыми я уже несколько месяцев не общался и решил пока не возобновлять общение во избежание недопонимания с их стороны. Ведь уехал я, никому ничего не сказав, так как не имел ни малейшего представления, насколько я здесь задержусь. А письмо звучало так: