Имитатор - [5]

Отпишемся… не привыкать.

Теперь же, когда он усадил Лыскину в «обезьянник», Птицыну не терпелось встретиться с Елениным.

Но тут, кому на радость, а кому и на беду, ему на глаза попался его водитель Дима Воронцов — сорокапятилетний плотный мужчина в кожанке и задвинутой на затылок кепке.

— Что, доставил своего москвича? С ветерком? — ехидно поинтересовался Птицын. — Эх ты… Мы вот без тебя больше суток чёрт-те где и чёрт-те как. Антон вот в больницу угодил, а Паша — фьють… Спасибо тебе, Димуля, что мы без транспорта остались!

Воронцов сдёрнул с себя кепку:

— Да я ж разве виноват, товарищ капитан? Не мог же я самому Еленину отказать! Он теперь с этим московским — как курица с яйцом. Ну, Владимир Иванович, сам же всё понимаешь.

Птицын цыкнул на бедолагу — тот аж отскочил к стене.

— Да пошёл ты… — Птицын махнул рукой и, задев плечом Воронцова, довольный собой, проследовал дальше.

Вторым, кого Птицын встретил в здании Управления, оказался Игорь Корнилов — начальник второго оперативного отдела, сухощавый старлей с горбинкой на носу. Корнилов считался неплохим опером, его за глаза дразнили Бульдожкой. Кличка, которая хоть и казалась обидной на первый взгляд, не была таковой в принципе. Про бульдожью хватку Игорька Корнилова знали многие — тот был из разряда тех, кто медленно запрягает, но своего не упускает никогда. Птицын даже где-то там глубоко в душе немного завидовал Корнилову за его успехи, но никогда не показывал этого на людях. Он хмуро кивнул коллеге и хотел пройти мимо, но Корнилов удержал его за руку:

— Постой, поговорить нужно.

— Давай потом, не видишь — спешу! — отмахнулся Птицын. — Нужно о проколе отчитаться. Начальник, думаю, уже заждался. Ты ведь слышал, наверное, что мы сегодня Кастета профукали?

Корнилов руки не выпустил.

— Не слышал. Постой же, говорю, подождёт твой начальник!

Птицын резко вырвал руку и сделал шаг в сторону назойливого коллеги:

— Оба… вообще-то, он ещё и твой! — Корнилов отвёл глаза, Птицын тут же начал свирепеть. — А ты чего это глазки прячешь? Никак случилось чего?

Корнилов повернулся и снова посмотрел Птицыну в глаза.

— Паша Кастет теперь не твоя забота, Володя.

Птицын выдохнул и хмыкнул:

— Чё?

— Кастет теперь не твоя забота, — повторил Корнилов.

— Как это не моя? А чья?

— Еленин все дела по кастетовской банде мне вести велел. Мои теперь Пашку искать будут, и нужно, чтобы ты мне дела по банде передал, и как можно скорее.

Губы Птицына сжались в тонкую полоску. Он хихикнул, помотал головой, прокурлыкав себе под нос какой-то весёленький мотивчик, который всю последнюю неделю крутился у него на языке, и вдруг схватил Корнилова за грудки.

— Ты чего это, Игорёк, на солнышке перегрелся? Так вроде поздняя осень на дворе. Заморозки!

— А раз заморозки, так и ты не кипятись, — сказал спокойно Корнилов. — Сейчас к тебе заскочим, отдашь мне бумаги по банде и ступай к Еленину на ковёр для получения новой, более важной так сказать, задачи.

— Какой, твою мать, задачи?! — заорал Птицын на весь коридор. — Что значит «отдашь бумаги»? Да я… да вы что тут все, с ума посходили? — Корнилов снова отвёл глаза и на этот раз и не подумал вырываться. — Да я за выродком этим уже почти два года гоняюсь! До они ж, эти суки, моего Женьку Янчина грохнули, сегодня эта мразь Антошку из нагана… Да теперь их поймать для меня — что голодному коршуну крови напиться. Ты хоть это-то понимаешь, дурья твоя башка?

— Понимаю. Только и ты меня, Володя, пойми. Приказ у меня, а с чем это связано, я и сам не знаю. Еленин утром вызвал, и вот я тут, тебя дожидаюсь. — Корнилов аккуратно высвободился из цепких рук Птицына и отступил.

— Утром? — опешил Птицын. — То есть как утром? Мы же утром… постой. Так меня не за то, что я сегодня Пашку просрал?.. Так что это получается… — Птицын не договорил и быстрым шагом двинулся по коридору в сторону кабинета начальника Управления.

В приёмной его встретил помощник Еленина Миша Стёпин.

— Здравствуйте, Владимир Иванович. Борис Григорьевич пока занят, просил не беспокоить…

— Да пошёл ты! — Птицын без стука влетел в кабинет.

Начальнику Управления милиции УНКВД по Куйбышевской области майору Еленину было за пятьдесят. Плотный, с суровым, отличавшимся правильными чертами лицом, с копной густых вьющихся волос, майор возвышался над столом, удерживая пальцами полуистлевшую папиросу. Гимнастёрка горчичного цвета с красными петлицами и эмалевым ромбом посередине была, как всегда, тщательно выглажена, на правой стороне груди красовался орден Красной Звезды, медали «За боевые заслуги» и «За отвагу» украшали левую. В душе Птицын всегда завидовал Еленину как бывшему боевому офицеру, но никогда не демонстрировал этого открыто. Напротив, он обычно был с начальником груб — как, впрочем, и со всеми остальными в Управлении. И Еленин, который был, в общем-то, мужиком не робкого десятка, так и не смог найти на Птицына управу.

Птицын вошёл; в кабинете пахло хорошим табаком, ходики на стене негромко тикали. «Он что же — на парад собрался?» — Птицын хмыкнул, отодвинул первый попавшийся стул и грохнулся на него, едва не сломав.

— Я говорил, что вы заняты, Борис Григорьевич! — жалобно пропищал из коридора Стёпин. — Не пускал, но разве ж его остановишь?