Именем закона - [48]

— Я стар для армии, мне за пятьдесят, — пояснил он.

Красноармеец, опознавший Грюна, возмутился:

— Врет, все врет...

Прибыл следователь, и я поручил ему подробно допросить задержанного: где он жил, где работал... Если все же был на нашей территории, пусть расскажет, где и чем занимался, в каких немецких частях служил.

Сам же, чтобы не задерживать, допросил красноармейца. Он был совсем еще юношей, партизанил, а когда советские войска освободили район действия его отряда, был призван в армию. Называл он себя не иначе, как Володей и очень смутился, когда я стал записывать его отчество:

— Какой же я Владимир Емельянович?! Володя Капустин...

Немца пришлось задержать, хотя нас смущал его возраст — гитлеровцы редко держали в армии таких вояк, но в лагерях служили и постарше.

Город Науэн, в котором, по словам задержанного, он жил, действительно был недалеко от Берлина. Чтобы не тянуть проверку, следователь в тот же день отправился в Науэн. В полиции и магистрате категорически заявили, что Отто Грюн в городе вообще не проживал.

Следователь сказал задержанному о сообщении полиции.

— Они либо врут, — отпарировал он, — либо запутались. Я там жил до самой войны.

Пришлось задержанного посадить в машину и отправиться с ним в Науэн. Следователь предложил Грюну:

— Скажите точный адрес, по которому вы проживали.

Задержанный назвал улицу и номер дома.

Науэн почти не пострадал во время войны. Однако дом, который назвал немец, был разрушен до основания. Пришлось искать бывших жителей дома. Большинство из них ушло в близлежащие деревни. Но несколько семей осталось в Науэне, в том числе и бывший управляющий. На допросе он заявил:

— Я хорошо знаю всех проживающих в доме.

— И Отто Грюна знаете?

— Да. Отто Грюн здесь жил... Его сын Освальд погиб в России, а сам Грюн был вдовец, его жена умерла еще до войны. Во время бомбежки Грюн был искалечен и умер в больнице.

— Вы в этом уверены?

— Господи боже, я хоронил его!

На очной ставке задержанный продолжал настаивать, что он Отто Грюн, называл управляющего лжецом, гестаповцем, желающим истребить честных немцев.

Трехдневная работа следователя ничего не дала. Были разысканы еще несколько жильцов дома, но они не знали никакого Отто Грюна.

Передопрошенный Капустин не только продолжал настаивать на своих первых показаниях, но и дополнил их. Его партизанский отряд подобрал в лесу полуживого лагерника. Он оказался военнопленным из Больших Боров и рассказал, что в лагере томится более тысячи человек. Голод и нечеловеческие издевательства толкнули пятерых из них на побег. Побег был удачным. В отместку за это начальник лагеря вместе с Германом выстроил военнопленных и приказал отобрать пятнадцать — двадцать русских и расстрелять, грозя за каждый новый побег расстреливать вдвое больше. В числе шестнадцати отобранных оказался и он... Расстрелянных слегка присылали землей и забросали ветками. Тот, которого подобрали партизаны, оказался только раненным, ему удалось выбраться из ямы и уползти.

— А вы не помните его фамилии?

— Фамилии не помню, но звали его Марком. Вообще в нашем отряде по фамилиям старались друг друга не называть.

На наш запрос прокурор района ответил, что командир, начальник штаба и комиссар партизанского отряда после освобождения Красной Армией района ушли с войсками на фронт, отряд расформирован, а архивы еще не приведены в порядок, поэтому установить личность Марка пока нет возможности. Вместе с тем прокурор района подтвердил, что Капустин Емельян погиб в лагере военнопленных, а его сын Владимир, восемнадцати лет, сначала партизанил, а затем ушёл с советскими войсками на фронт...

В прокуратуре скопилось огромное количество и других подобных дел. В одном из фильтрационных пунктов советских граждан, возвращающихся домой из неволи, ко мне подошла женщина:

— Вы военный прокурор?

— Да.

— Вчера мы ходили за продуктами, и я случайно увидела фрица, у него нет одной руки. Вы знаете, кто это такой? Охранник нашего лагеря. Если бы вы знали, как он издевался над нами — бил, терзал, расстреливал...

— А где он сейчас?

— Я проследила, где он живет. Вот его адрес.

По адресу, названному женщиной, проживали две сестры-немки. Мужья их погибли во Франции, ни одного мужчины в квартире не было. Мы спросили хозяек:

— А кто к вам заходил двадцатого мая?

Немки долго думали, затем одна из них вспомнила:

— О, это был господин Гайден, он из Шпандау и хотел купить хрусталь.

— Он инвалид?

— Да, у него нет одной руки.

— Вы знаете его адрес?

— Он оставил нам записку с адресом.

Гайден был задержан. Мария Терентьевна Сильниченко, проживавшая до угона в неволю в поселке Позняки Киевской области, рассказала о зверствах, которые Гайден чинил в лагере, где она содержалась вместе с другими советскими женщинами.

Гайден долго отрицал, что был старшим охранником лагеря, что вообще имел какое-либо отношение к лагерю, уверял, что до ранения служил в стрелковых частях, а затем был демобилизован. Однако на очной ставке Гайден рассказал правду. До призыва в армию он жил в городе Нойбранденбург. В гитлерюгенде его подготавливали к тому, что только немцы имеют право на жизнь, а все остальные — «мусор и навоз истории». После ранения упросил командование, чтобы его не увольняли из армии, что он еще может быть полезным фюреру. Его зачислили охранником лагеря для советских женщин.