Именем закона - [16]

Когда велось следствие по делу этого предателя, я спросил девушек, работавших в прокуратуре:

— Что бы вы сделали с аптекарем, если бы вам пришлось решать его судьбу?

За всех ответила Тамара Гончаренко, девятнадцатилетняя комсомолка из Николаева:

— Приговорили бы к расстрелу...

...Военный прокурор любого ранга — дивизии, армии или фронта — выступает только от имени закона. Его обязанность — обеспечить, чтобы все военнослужащие, независимо от должности, строго соблюдали Советскую Конституцию, советские законы, воинские уставы, наставления и приказы.

...Так вот, о том разговоре с пареньком в Кировском Доме культуры в Ленинграде. Выслушав мой краткий ответ, чем же военные прокуроры занимались на войне, он не без лукавства спросил:

— Вы, вероятно, знаете такой общеизвестный афоризм: «Когда говорят пушки — законы молчат». Так ли это было в годы войны?

Нет, не так! Не молчали советские законы в суровые дни Великой Отечественной войны. Они, как и пушки, только по-своему беспощадно разили врагов, защищая Родину. И все военные прокуроры в весьма сложной военной обстановке стояли на страже незыблемых конституционных принципов социалистического общественного и государственного строя.

Под руководством военных советов, политических отделов и партийных организаций военные прокуроры всех степеней обеспечивали строжайший бескомпромиссный надзор за точным соблюдением законов всеми государственными организациями, военными властями, должностными лицами, особыми отделами, военными трибуналами и отдельными гражданами. И этим самым они внесли свой ощутимый вклад в победу.

Военный прокурор армии следил за соблюдением законности по всем уголовным делам, ведущимся в органах Особого отдела «Смерш». Без его ведома не могли производиться никакие аресты. Военный прокурор утверждал обвинительные заключения по делам, расследованным особыми отделами, участвовал в допросах, докладывал дела в подготовительном заседании военного трибунала. На военного прокурора также возлагался надзор за законностью вынесенных военными трибуналами приговоров и за соблюдением процессуальных прав подсудимых при рассмотрении дела в трибунале.

В годы войны органы военной юстиции, как и всегда, руководствовались требованием В. И. Ленина: «...все силы, все средства, все уменье целиком отдать делу созидания и укрепления Красной Армии. Не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, поддерживать дисциплину в ней всячески, помогать Красной Армии всем, чем только может помогать каждый...»{4}.

...Много лет спустя после войны мне довелось встретиться с подполковником юстиции запаса Михаилом Николаевичем Высоцким, ныне живущим в Ташкенте. Длительное время он входил в подчинение 5-й ударной армии, был следователем 266-й стрелковой дивизии, прокурором района в Берлине, прокурором 301-й стрелковой дивизии. Не раз участвовал в расследовании дел, находящихся в производстве прокуратуры армии и гарнизона. И когда я спросил, мог бы он рассказать сейчас, чем занимался как военный юрист на войне, Михаил Николаевич ответил:

— Трудно... Мне легче сказать, чем я не занимался. Но все, что я делал, можно свести к одному — помогал командованию и политотделу, чтобы дивизия была боеспособной.

Это звало к возмездию

Как узнает солдат, куда его везут? По-всякому: по названиям дороги, станций, населенных пунктов, по скорости передвижения. Медленно — значит, не торопятся, значит, пока острой нужды нет, значит, везут в тыл — может, на переформирование, а может, и насовсем — куда-нибудь на Восток. Летит поезд без остановок, обходит или пролетает стрелой города и крупные станции — значит, торопят, везут туда, где противник не ждет. У всех мысли устремлены в завтрашний день.

И вот «завтра» пришло. Его первым увидел наш водитель И. И. Влахов. На рассвете он разбудил меня и шепотом сообщил:

— Польша...

Я подошёл к раскрытой двери теплушки. Прямо перед вагонами — вывески на польском языке. На полустанке — ни одной живой души. Метрах в пятистах — дома. Все под красной черепицей, с аккуратными заборчиками и садиками. Ни пожарищ, ни развалин...

Из труб вьется легкий дымок. На окнах занавесочки, цветы. За поселком — поля, чистые, ухоженные... Я долго наслаждался непривычной тишиной и покоем. Что-то далекое, совсем детское ворвалось в сердце. Хотелось спрыгнуть и побежать по этому полю, по этим садикам и хотя бы на минуту забыть о войне, окунуться в уют и мир... Конечно, это был один из немногих «тихих» уголков на земле многострадальной Польши.

Проснулись и все остальные, сгрудившись в дверях, с любопытством смотрели на чужую незнакомую землю. Что думал каждый в эту минуту? Какие чувства теснились в его сердце? Видел ли он конец войны? Думал ли о том, что на его родной, исковерканной боями земле трудно найти такое вот поле, что позади — пожарища, разруха, и пройдет еще много лет, пока так же мирно в предрассветном тумане будут дремать наши поля и сады...

...Выгрузились западнее Ковеля. Прокуратура армии расположилась в небольшой деревеньке Янув. До середины октября 5-я ударная армия находилась в резерве Ставки ВГК, а затем вошла в состав 1-го Белорусского фронта и сосредоточилась в районе северо-восточнее Варшавы.