Имена - [6]

Когда Саше исполнилось пятнадцать, а Анфисе четырнадцать они стали первыми мужчиной и женщиной друг для друга.

Как и многих других детей их отправляли в летние пионерские лагеря. В один теплых солнечных дней, где-то в середине смены, вместо того, чтобы вернуться в корпус на тихий час после обеда, они спрятались в зарослях высокой зеленой травы на берегу местной речки. Когда голоса детей и вожатых стихли, Саша и Анфиса еще долго лежали и смотрели друг на друга. Потом Анфиса села «по-турецки» и стала раздеваться.

Саша смотрел на нее. Она сидела перед ним почти обнаженная. На ней остались только тонкие трусики, не способные ничего скрыть.

— Ты уверена, что это правильно? — спросил он.

— Мы ведь умрем?

— Да. Наверное.

— Тогда уверена.

Саша не сделал ни одного движения.

— Не бойся, — сказала Анфиса, и провела ладонью по его щеке. Кожа напоминала бархат.

— Я не боюсь. Просто… Ты же знаешь, мне не нравятся девушки… в этом смысле. Я не смогу тебе ничего дать… В смысле, того тепла, которое…

— Неправда, — Анфиса прикрыла его рот ладонью.

Она помогла ему сесть и сняла с него рубашку. Потом снова уложила его на спину, и поцеловала плоский сосок. Саша закрыл глаза. Анфиса расстегнула молнию на его джинсах и стянула их вместе с голубыми детским трусиками так, что Саша остался в носках и расстегнутой рубашке. Его, еще не достаточно сильно покрывшийся жесткими волосами, член подрагивал с определенной периодичностью. Анфиса неуверенно обхватила его рукой и поцеловала. Все Сашино тело вздрогнуло, а изо рта вырвался сдавленный стон удовольствия. Заметив это маленькая женщина улыбнулась и взяла в рот головку Сашиного члена. Она ощутила солоноватый привкус во рту, но это ее не остановило. Поиграв так немного, Анфиса освободила «маленького Сашу», сняла свои трусики и попыталась сесть сверху. Это оказалось не так просто — Сашин член никак не хотел попадать во влагалище Анфисы. Наконец это произошло. Почти сразу же Анфиса почувствовала резкую боль, а потом что-то потекло по ее левой ноге тоненькая струйка крови. Анфиса стерла ее рукой. Саша стал помогать ей двигаться вверх-вниз, а она тихонько застонала. Он хотел что-то сказать, но вовремя понял, что никаких слов уже не надо. И он продолжал стараться делать так, чтобы ей было хорошо, хоть и понимал, что «ЭТО» в первый раз никогда не бывает хорошо.

А она улыбалась, словно ей действительно было хорошо…

Уже целый месяц Саша и Анфиса жили вместе. Часы показывали начало первого ночи, а они, словно две подружки, сидели друг напротив друга на кухне, и пили чай.

— Знаешь, чего бы мне хотелось? — сказал Саша.

— Чего? — спросила Анфиса.

— Хотя бы на шесть дней остаться в пустой квартире, где была бы всего одна кровать, один стол и один стул. Я бы застелил постель белоснежными простынями. Знаешь, такими, которые так сильно накрахмалены, что хрустят. И даже кажется, что они вот-вот поломаются. А потом бы голый лежал на постели, раскинув руки в стороны, словно птица, и смотрел в потолок. Набравшись сил, я бы вставал, надевал джинсы и майку… Нет-нет! Рубашку. Прямо на голое тело. Без белья. С босыми ногами садился за стол, и писал бы дешевой шариковой ручкой на старой, пожелтевшей от времени бумаге, книги.

Анфиса насупилась.

— Я мешаю тебе? — спросила она, после короткой паузы.

— В смысле? — от удивления Саша чуть не поперхнулся чаем.

— Я мешаю тебе? — повторила свой вопрос Анфиса и поставила чашку на стол.

Саша все понял. Он улыбнулся. Встал. Подошел к Анфисе сзади и нежно обнял ее.

— Глупая. Ты никогда не будешь мне мешать. Я же люблю тебя. Разве ты можешь мне мешать?

— Тогда зачем тебе пустая квартира? — внутри Анфиса давно перестала дуться, но, как и все женщины, знающие себе цену, виду не показывала. — Ты хочешь привести мальчика? Потому что если так, то тебе достаточно просто сказать мне. Мы же договорились, что…

— Если бы я хотел привести мальчика, я бы так тебе и сказал. Пустая квартира — это как образ. Ты же знаешь, что я очень хочу написать книгу. Только у меня все равно ничего не выйдет. Во мне нет ни грамма таланта. Все, что я умею — это подставлять красивым парням мою задницу. А, получив это они меня бросают…

Анфиса повернулась к Саше лицом.

— Глупый. Если бы ты начал писать, я уверена, у тебя бы все получилось. Ты ведь Маленький Будда. — Анфиса любила так называть Сашу, потому что действительно считала особенным. — А то, что тебя бросают твои парни — это всего лишь потому, что они идиоты. Ну, посмотри на себя! Ты же мечта всех девушек. Я не говорю уже о геях.

Анфиса улыбнулась.

— Ты единственная женщина, которой я сам бы хотел быть, — заключил Саша.

— Дурак! — рассмеялась в ответ Анфиса, и попыталась укусить Сашу за нос.

Они закончили пить чай, когда за окном светало.

[4]

После отчисления из института у Гоши появилось много свободного времени. Сначала он целыми днями читал книги. Точнее сказать, одну книжку «Преступление и наказание». Прочитав ее дважды, он решил занять себя еще чем-то. «Например, не плохо бы устроиться на работу, — подумал он». И уже через четыре дня Гоша работал в городской службе по уборке улиц. Ну, помните, ходили раньше по ночам мужчины и женщины в оранжевых жилетках с надписью «Чистый город» на спине, и приводили в порядок улицы, где каждый день шла борьба за выживание, в которой участвовал каждый из нас? Вы просыпались утром, принимали душ, чистили зубы. Потом, глядя в мерцающее голубоватым светом окно, стоящие в самом почетном углу квартиры, выпивали чашечку кофе. И даже не замечали, как в голове проскакивала мысль, что на улицах больше нет той грязи, которая была вчера вечером, когда вы заходили в подъезд. Что нет той вони, которая не давал вам дышать. Возможно, вы не замечали всего это, потому что ровно через пятнадцать минут улицы заполнялись такими же как вы. И уже не было времени размышлять над вопросами чистоты города. Надо было вновь, и вновь и принимать эстафетную палочку, чтобы успеть добежать до финиша и занять свой кусочек места под солнцем. Пусть даже если этот кусочек будет равен каким-нибудь пару квадратным метрам двухкомнатной квартиры в старой пятиэтажке, которую давно пора отправлять на снос.