Имам Шамиль - [3]

Почему фамилия так важна? Потому что этот человек работал инструктором ЦК.

Даниялов меня спросил:

— Вы читали в „Дагестанской правде“ мою статью о Шамиле?

— Да. И багировскую — тоже.

— Ваше мнение?

— Если говорить откровенно, обе они вызвали у меня негодование!

— Почему? — удивился секретарь обкома.

— Да потому, что все это неправда, о чем вы с Багировым пишете. Допустим, Багиров — просто политический деятель, но вы-то… Вы же дагестанец и соплеменник Шамиля, вы не можете не знать рассказы и легенды, которые слагает о нем народ до сих пор! А если и не знаете, так неужели не читали мемуары даже непосредственных противников Шамиля? Они и то с большим сочувствием относились и к имаму, и к освободительной борьбе, которую он возглавил. Вы не только позволили другим, но и сами встали на путь фальсификации истории, бросили тень на одного из благороднейших предводителей горцев!

Абдурахман Даниялович не перебивая выслушал мои запальчивые высказывания, затем достал из кармана свернутую газету.

— Ну-ка, ну-ка, давайте-ка поговорим конкретнее. — И, сделав шаг в сторону, сел на скамью. Пригласил сесть и нас.

Спокойный, рассудительный, совсем не злобный, он обсуждал со мной один абзац статьи за другим, а я с горячностью продолжала возражать ему, хотя когда речь заходила о фактах, мне неизвестных, честно сознавалась в этом.

— Молодец! — совсем неожиданно для себя я услышала в конце разговора похвалу Даниялова в мой адрес. Конечно, я никогда бы не позволила себе так резко, а порою и непочтительно разговаривать с таким умным и авторитетным партийным руководителем, каким был Даниялов, если бы не была уверена в своей правоте.

Задолго до того — можно сказать, со школьных лет — я полюбила историю и увлеклась эпопеей полувековой Кавказской войны, личностью Шамиля, а в студенческие годы почти все свободное время проводила в Дагестанском историческом музее, в архиве. И это несмотря на то, что готовилась стать медиком! И однажды возникла мысль написать роман о Шамиле. Я стала изучать документы, делала выписки, так что в споре с Данияловым я была вооружена уже достаточными познаниями.

На следующий день Даниялов встретил меня у санатория и предложил вместе отправиться к питьевому источнику. По дороге я услышала нечто поразившее меня. Даниялов сказал, что он согласен со мной в вопросе о Шамиле, что он покорен глубиной моих знаний в этой сложной, принявшей противоречивый характер истории, а что касается статьи в „Дагестанской правде“, то, как солдат партии, он вынужден был поддержать Багирова. Даниялов не скрыл, что в Москве его вызывал Маленков, велел ознакомиться со статьей Багирова в журнале „Большевик“, а по возвращении в Дагестан выступить в местной газете (что Данияловым и было сделано с помощью местных историков во главе с профессором X. М. Хашаевым).

Тогда я сказала А. Д. Даниялову, что при всем своем уважении к нему начну публичный спор, тем более что он сам, в отличие от Багирова, призывает общественность к открытой полемике. Меня к этому подстегнул и тот факт, что из-за вмешательства Багирова было отменено постановление о присвоении лауреата Сталинской премии профессору Гейдару Гусейнову за выдающуюся работу в области истории Азербайджана. В ней подчеркивалось, что трудящиеся Азербайджана в своей борьбе за свободу и независимость следовали примеру дагестанцев, предводительствуемых имамом Шамилем.

Багиров вызвал к себе профессора Гусейнова, обозвал сукиным сыном, надавал пощечин и пригрозил сгноить в тюрьме. Ученый, человек с высоким чувством собственного достоинства, чести и мужества, в тот же день покончил жизнь самоубийством.

Итак, я засела за полемическую статью. И написала — объемом около двух печатных листов. Разумеется, я понимала, что сама, как медик, к тому же беспартийная, ничего собой не представляющая, вести напрямую спор с деятелями государственного масштаба не могу, а потому избрала классическую форму диалога: как излагают вопрос Багиров и Даниялов, и каким образом трактуют его дореволюционные ученые, философы, литераторы, мемуаристы, и как оценивают Кавказскую войну современные советские историки до пятидесятых годов. Статью я озаглавила „Еще раз о мюридизме, Шамиле и освободительном движении горцев Восточного и Западного Кавказа XIX века“ и послала в журнал „Вопросы истории“ в Москву.

Оттуда последовал ответ за подписью заведующей отделом истории СССР Е. Дудзинской о том, что вопросы, которые я поднимаю своей статье, интересуют широкую общественность и что для журнала она представляет интерес, но ее желательно немного сократить и излишне не цитировать Багирова М.

Пока я выполняла пожелания редакции, ко мне явился профессор Хашаев, тот, что помогал писать статью Даниялову. Спросил:

— Вы посылали статью в журнал „Вопросы истории“?

— Да, посылала.

— Можете мне показать ответ редакции?

— Пожалуйста!

Ознакомившись с письмом, Хашаев задумчиво сказал:

— Да… Такие ответы редко получаем даже мы, профессора… А вы можете мне дать копию статьи?

— Берите, секрета из нее я не делаю.

Хашаев уехал, а через некоторое время из журнала „Вопросы истории“ пришло другое письмо. Редакция сообщала, что моя работа не удовлетворяет возросшим требованиям и публикование ее считает нецелесообразным. Позднее мне стало известно, что кто-то из сильных мира сего (дагестанцев) уверил работников журнала „Вопросы истории“, что молодая беспартийная женщина-врач не могла написать подобную статью, что написал ее „битый за Шамиля“ профессор истории Р. Магомедов и отправил за моей подписью. Справедливости ради хочу заметить, что в обкоме партии мне поверили. Возможно, помогло слово Ивана Федоровича, с которым меня познакомил Даниялов во время нашего горячего спора о Шамиле. Я получила извещение, что статью мою будут публиковать в Дагестане, в „Ученых записках“. Но ее так и не опубликовали, да и я не настаивала, щадя Абдурахмана Данияловича Даниялова. К тому же моя работа над трилогией о Шамиле подходила к концу, и я надеялась ею доказать свою правоту. Хотя сделать это, я сознавала, будет трудно, ведь зачинщиком кампании против легендарного героя Кавказа был Берия. Это по его указанию в 1953 году в Тбилиси был издан увесистый труд — 40 печатных листов под названием „Шамиль — ставленник султанской Турции и английских колонизаторов“, куда вошли документальные материалы архива МВД Грузии, составленные по документам из содержимого хранилищ наместников Кавказа.