Im Kreuzvisier - [12]
«Чёрт возьми, почему эти мерзавцы внизу не отвечают? Через пять минут мы уже подлетим к ним, а в наушниках ни единого шороха. Эти собаки спят там, пока ты тут висишь над ними на 2000 метрах вместе с десятью машинами и тратишь последние литры горючего.»
«Вызывает «жёлтая два», вызывает «жёлтая два»! Запрашиваю связь! Запрашиваю связь! Нахожусь на подлёте, видимость ноль. Должен немедленно садиться. Запрашиваю связь!»- кричал Хенн в рацию.
Это были решающие минуты…возможно секунды. Стоило сейчас дать слабину, начать метаться, безполезно искать аэродром- и это означало бы неминуемую смерть.
«Спокойно, спокойно, спокойно!»- звучал голос Хенна. Он говорил это больше для себя, чем для других, которые, услышав его, подошли ещё ближе. Секундная стрелка прошла круг, обозначив прошедшую минуту, и Хенн сказал:.
«Теперь мы должны быть на месте. Итак, постройтесь один за другим, дистанция 300 метров, мы снижаемся!»
Десять машин нырнули в верхний слой тумана, раскинывшийся под ними сплошным белым потоком, похожим на сметану.
«Всё не так уж и плохо»- проговорил Хенн- «Он лежит, самое низкое, на высоте 80 метров. Сейчас мы его пробьём.»
Десять машин снижались по широкой дуге. Хенн постоянно пересчитывал следующие за ним самолёты. Пока все на месте. Если они и правда над аэродромом, то звук моторов уже должны были услышать, и всячески пытаются связаться с ними. Он знал это. Он сделал ещё одну попытку связаться с землёй.
«Вызывает «жёлтая два», вызывает «жёлтая два», вызываю Лава (сокр. от Лаварино, прим. переводчика), вызываю Лава, запрашиваю связь, как поняли?!!»
Никто не отозвался.
«Останусь тут со всеми машинами- и выпрыгнем все с парашютами. Плевать! — рассчёт был точен, мы над Лаварино», подумал Хенн и продолжил снова:
««Жёлтая два» вызывает Лава! Отвечайте!»
«Подлетайте ближе, я жду!», ему показалось, что он это услышал.
«Вызываю Лава, вызываю Лава!»- заорал он в передатчик.
В наушниках щёлкнуло и откуда-то издали прилетели слова:
«Здесь Лава, здесь Лава, кто вызывает?»
«Здесь «жёлтая два» с десятью машинами»- прорычал он. «Видимость ноль! Топлива на 15 минут. Подайте световые сигналы!»
Снова наступила тишина. Голос наземного поста все слышали, и снова воспряли духом. Их поддерживал этот радиосигнал, эта пара слов, пробившиеся к ним сквозь туман. Хенн понимал, что это ещё не спасение. Туман не отступил ещё ни на метр. Они теперь просто знали, что находятся недалеко от нужного места и вполне могут ещё погибнуть недалеко от своих товарищей.
«Дайте наши координаты!»- передал Хенн.
«Около трёх километров к западу от аэродрома», последовал ответ.
«Вот я глупец, просчитался…»-обругал он себя и пролетел около минуты в восточном направлении. Туман чуть заметно поредел. Машины неслись вперёд и Хенн заметил выглянувший из тумана шпиль церкви с крестом. Он возвышался на пару метров из клубов тумана.
«У нас теперь есть ориентир»- сказал Петер своим товарищам- «Слева церковь, виден крест на куполе.»
Все увидели ориентир и надежда снова воспряла. Потом сквозь туман взлетели сигнальные ракеты. Постепенно наступали сумерки.
«Это Лава», передали с земли, «Разворачивайтесь над церковью в направлении сигнальных ракет. Оттуда беспрепятственно заходите на посадку.»
«Viktor»- ответил Хенн. Потом он начал давать указания своим пилотам, а в небо продолжали взлетать одна ракета за другой.
«Итак, все следуют за мной. Я сажусь- остальные делают круг. На туман не обращайте внимания! Откройте глаза пошире и спокойно приземляйтесь. Заходим прямо от креста на церкви. Радиомаяк переключить на положение «два». Если у кого-то он вышел из строя, просто держите направление и ждите, когда увидите землю. Как поняли?»
«Viktor»- раздалось в наушниках.
Хенн начал снижаться. Пропустив церковный крест под левым крылом, он лёг на восточный курс. Высота была всего 80 метров, он выпустил шасси и наполовину опустил закрылки. Он медленно погружался в туман. Потом видимость пропала вовсе, лобовое стекло замутилось. Мимо промелькнули какие-то тени, обрывки тумана и Петер думал с надеждой: «Только бы…. только бы….»
Через мгновение должен был появиться аэродром- или случиться катастрофа. Радиомаяк работал исправно. Пока с земли передавался сигнал, маленькая стрелка тацевала на серединной отметке. Там она и должна была оставаться- тогда направление было верным. За кабиной висел туман. У него были лица, руки, пальцы, как у гиганского полипа. Он выглядел таким спокойным, безобидным и пушистым. Внезапно на миг в тумане появился просвет, в нём мелькнули тени, показалась серая земля, какие-то пятна… и снова всё стало молочно-белым.
Всё это выглядело, как какая-то перематываемая кинолента, с игрой света и тени, с мельканием каких-то мгновенно меняющихся видений. Секундная стрелка отсчитывала очередной круг и Хенн подумал:
«Полтора часа назад ты ей сказал, чтобы она не снимала твой подарок- кольцо, и она ответила, что будет ждать. Так что сейчас всё это становится очень серьёзным для тебя, очень…»
Туман кое-где стал чёрным, машина резко провалилась вниз и Хенну захотелось закрыть глаза. Но он наоборот, широко их открыл, он должен сейчас видеть, видеть при всех обстоятельствах!
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.