Илья - [43]

— Нет, милая, идти мне надо, спешу, да и не голодна я. Но отблагодарить тебя за твою доброту должна. Послушай моего совета: вечером, как спать будешь ложиться, положи под подушку зеркальце…

Алена засмеялась.

— Да нет у меня зеркальца, бабушка!

— Нету? — старуха почему-то обрадовалось и мелко засуетилась. — А я вот тебе подарю. А вот тебе и подарочек будет. А вот держи, держи…

Она завозилась в своих ветхих тряпках, и в руки Алене рухнуло что-то маленькое, но тяжелое. Зеркальце было бронзовым, хорошо отполированным, со сложным и непонятным узором по ободку.

— И говорить ничего не надо, — бормотала старая, — просто положи под подушку, узнаешь важное, важное узнаешь…

Она уже обувалась, торопливо, потом пошла прочь, быстро, даже непонятно быстро для такого возраста и больной спины. Алена было удивилась, но думать о старухе ей было некогда. Ей хотелось думать об Илье. Ей все время хотелось думать об Илье.

Вечером, развязывая пояс, наткнулась на зеркальце. Смотреться в него не хотелось, и она поспешно сунула его под подушку, мельком подумав, что старуха именно так и велела.

— Что это? — с любопытством спросил Илья. Так спрашивают дети, когда ожидают сюрпризов и радости. Алена вся, со всем, что она делала, была для него сюрпризом и радостью.

А она вдруг непонятно и остро застеснялась того, что у нее, одноглазой, со шрамом на лице, — зеркальце. Рядом с Ильей она давно не вспоминала о своем уродстве, это было совсем неважно, важно было совсем другое, этого как будто и не было совсем, а теперь вдруг почему-то вылезло и не дало говорить. «Так, ерунда», — пробормотала, отворачиваясь. Вроде и не соврала, а на душе стало липко.

Илья кивнул. Это было ему свойственно — он не обижался и не строил подозрений, если кто-то, даже самый близкий, о чем-то не хотел говорить. Он знал, что у каждого есть что-то, что не всегда откроешь, даже тому, кому хочешь открыть, был бережен с этим, боялся переступить черту, но всегда был тревожно и заботливо благодарен, если пускали.

И Алена сразу забыла о зеркальце, ну его!

****

Алене приснился ангел. Конечно, приснился, хотя ей и казалось, что она проснулась. Но нельзя же видеть ангела просто так, бодрствуя? Конечно, нельзя.

Ангел был точно такой же, каким был нарисован в церкви на потолке в той деревне, где она жила в батрачках после смерти родителей. Даже выщерблинка на пухлом личике, получившаяся оттого, что доска в потолке треснула, у этого ангела тоже была. Ангел смотрел на нее грустно и с состраданием.

Правда, когда она немного отводила глаза, ей казалось, что ангел подергивается и даже как-то неприятно подпрыгивает. «Это кажется», — сказала она себе. Ведь это же был ангел, он ей приснился, а разве ангелы могут гадко подпрыгивать?

— Ты можешь выбрать, — сказал ей ангел, — я получил разрешение предоставить этот выбор тебе. Но у нас мало времени.

— Что я должна выбрать? — не поняла Алена, но сердце уже сжалось больно-больно.

Она уже знала, что это никакой не сон, а все на самом деле.

— Ты знаешь, что Илье дана волшебная сила, — сказал ангел.

Алена кивнула.

— Но дана она не просто так, а чтобы спасти Русь от большой беды и полчищ врагов.

Алена снова кивнула — Илья говорил ей это, и не раз.

— Если вы с ним поженитесь, вы будете жить душа в душу, у вас будет много детей, вы будете счастливы. Но Русь он тогда не спасет. Так суждено. Если вы сейчас расстанетесь, у него не будет семьи, ничто не будет связывать его, он будет свободен, как должно ему быть, и спасет Русь.

Алена молчала. Конечно, так и должно было быть: того, что ей уже было дано, было гораздо больше, чем она заслужила. Это же Илья… Самый прекрасный, самый добрый и мудрый человек на свете. Она никогда до конца не верила в счастье всегда быть с ним. Это было слишком много; таким, как она, столько не достается.

— Я уговорил предоставить выбор тебе, — не понял ее молчания ангел, — как выберешь, так и будет. Но если ты откажешься выбирать, высшие силы предложат это сделать Илье. Торопись, время на исходе.

Предложат Илье! Илье! Тут нечего и думать, что он выберет, любой богатырь уже сделал свой выбор, став богатырем. Они уходят защищать Русь, оставляя жен и детей, и многие не возвращаются. А Илья — лучший из всех. Он не может не выбрать Русь, но будет вечно чувствовать себя виноватым перед ней. А он уже знала, как может чувствовать свою вину Илья. Ни за что, ни за что нельзя, чтобы он так чувствовал!

На мгновение ей показалось, что в ее мыслях промелькнуло что-то, что противоречило безвыходности выбора, вообще всему, что говорил ангел, показалось, что во всем этом есть какая-то ложь, но это мелькнуло и пропало. Судьба, сказал он…

Конечно, она уйдет. Но только нужно сделать так, чтобы Илья не подумал, что с ней что-то случилось, и не подумал, что она предала и разлюбила его. Это было бы для него слишком больно. Этого бы она не вынесла.

И она знала, как это сделать.

Осторожно поднявшись, чтобы не разбудить Илью, Алена выскочила из шатра в предрассветный мрак, побежала в лес — как была, босиком. Она не заблудилась в темном лесу, даже ни разу не споткнулась — казалось, что-то вело ее. Вот и бугорок, поросший ирисами — теми, что они подарили друг другу, нежнейшими.