Илья Муромец - [6]

Собирать песни Киреевский начал с 1831 года. Сперва им были охвачены подмосковные села Ильинское и Архангельское. Дальше возникла идея обойти центральные губернии России. Собиратель надеялся таким образом «найти всю русскую историю в песнях».^{10} Летом 1834 года Петр Васильевич отправился в Тверскую и Новгородскую губернии. Как и много позднее, в случае с П. Н. Рыбниковым, поведение путешественника не осталось без внимания местного начальства. Полицейские власти Осташкова на запрос тверского губернатора сообщили, что Киреевский «гулял по улицам, осматривал все части города, два раза был в монастыре Нила… сверх того оный Киреевский точно издерживает полуимпериалы, разменивая таковые на мелочь, которую раздает частию бедным, а большею частию таким из женского пола, которые знают много русских песен, которые ему диктуют, и он описывает оные, скопляет, якобы для какого-то сочинения русского песенника».^{11} Из Осташкова Киреевского выпроводили. На очереди был Новгород. Киреевскому, как и многим другим, казалось, что начать изыскания нужно именно с территории бывшей здесь когда-то республики. Но Новгородчина — в его времена зона военных поселений, «с которыми даже и тень поэзии не совместима»,^{12} — не оправдала надежд собирателя. По существу и отсюда его выслали.

Неудача и плохое состояние здоровья заставили Киреевского отказаться от самостоятельных фольклорных экспедиций. Он изменил тактику. Теперь записи народных песен Петр Васильевич стал получать от неравнодушных к его делу родных и знакомых. Так, отчим Киреевского А. А. Елагин организовал собирание фольклора в деревнях Калужской и Тульской губерний, где у него было имение. В разное время были получены материалы от А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, А. В. Кольцова, братьев и сестер Языковых (они предоставили наибольшее количество текстов, записанных в Симбирской и Оренбургской губерниях), от И. М. Снегирева и М. П. Погодина. Последний, как профессор университета, привлек к записыванию фольклора студентов — за одно лето 1837 года они передали Киреевскому 300 песен. Большое количество записей собиратель получил от знаменитого В. И. Даля; удачей стала присылка былин из Архангельской губернии — от П. Ф. Кузмищева, Н. П. Борисова и А. Харитонова. За каждым из этих имен, известным и нет, стояли десятки добровольных помощников — чиновников, учителей, военных, торговцев, крестьян, оставшихся в большинстве случаев вообще неизвестными. Настоящим везением стало знакомство Киреевского с упоминавшимся выше Павлом Ивановичем Якушкиным (1822–1872). Незаконнорожденный сын дворянина и крепостной, человек больших способностей и странностей, Якушкин учился в Московском университете на математическом факультете. Учебу здесь он оставил на четвертом курсе, незадолго до окончания. Узнав от Погодина, что Киреевский собирает песни, Якушкин, записав одну, явился к собирателю, но, желая присмотреться к человеку, переоделся лакеем. Только после третьей встречи они познакомились по-настоящему. Собирание фольклора всецело захватило Якушкина. Обрядившись в народный костюм, Павел Иванович отправился в скитания по Центральной России, обойдя Рязанскую, Тверскую, Костромскую, Тульскую, Калужскую, Орловскую и другие губернии.

В результате усилий своих корреспондентов Киреевский, можно сказать, утонул в полученных материалах. Былины, исторические песни, духовные стихи (они особенно занимали Петра Васильевича), разбойничьи и солдатские песни, баллады, романсы, свадебные, хороводные и вообще обрядные песни — всего получилось собрать около пятнадцати тысяч текстов. Из них при жизни собирателя удалось опубликовать лишь несколько десятков — мизерное количество. Причиной тому были и нехватка денег на издание, и всякие семейные неурядицы, и плохое здоровье (Киреевский страдал хронической болезнью печени, которая надолго приковывала его к постели и в конце концов свела в могилу в еще нестаром возрасте), и общий неторопливый уклад жизни знаменитого славянофила, любившего, по выражению Гоголя, пребывать «на ложе лени». Немалую роль в том, что Киреевский так и не увидел свое собрание изданным, сыграли цензурные ограничения. Начавшаяся было в 1848 году публикация песен в качестве раздела в «Чтениях в Императорском обществе истории и древностей российских» при Московском университете была прекращена властями на первом же выпуске (издать удалось всего 55 стихов).

Собрание народных песен Киреевского стало выходить в свет только после падения цензурных преград, в 1860 году, но Рыбников, несомненно, еще в Москве знал о той колоссальной работе, которая была проделана знаменитым собирателем. Люди, близкие к Киреевскому, являлись его хорошими знакомыми — Погодин, Аксаков, Хомяков (жена последнего, Екатерина Михайловна, урожденная Языкова, даже принимала активное участие в собирании песен). Наконец, судьба могла сводить Рыбникова и с Якушкиным. Любопытно, что Якушкин, наряду с одним из бывших «вертепников» Свириденко, устроил демонстрацию во время гражданской казни Чернышевского, пожелав проститься с последним. Этот скандал переполнил чашу терпения властей. Странноватый субъект, таскавшийся в неподобающей одежде и с непонятной целью среди крестьян, любивший выступать ходатаем по их тяжбам, охотно заводивший с простонародьем разговоры о их обидах, певший возмутительные песенки с угрожающим припевом «авось мы им зададим», загремел-таки в ссылку. Павел Иванович рассчитывал попасть в Петрозаводск, но предполагавшуюся Олонецкую губернию ему заменили Астраханской, где в неподходящих климатических условиях Якушкин окончательно подорвал здоровье. А первооткрывателем «Исландии русского эпоса» стал именно П. Н. Рыбников.