Иллюзия любви. Сломанные крылья - [3]

— Честно говоря, меня от твоей высокой патетики мутит, — Тополь сморщился и приложил ладонь ко лбу. — Ты же знаешь, я поступлю так, как мне будет удобно, и плевать мне на все твои требования, вместе взятые. Кстати, относительно алиментов. В нашем гуманном государстве существует масса замечательных законов, о которых ты, по всей вероятности, знаешь далеко не всё.

— Что ещё за законы? — напряглась Надежда.

— Лояльных законов в нашей стране масса, но один из них особенно хорош! — Тополь широко растянул губы и с умилением, граничащим с жалостью, посмотрел на встревоженное лицо своей бывшей жены. — Понимаешь ли, — светло-розовая полоска губ стала почти белой, — если родитель заботился о ребёнке, а выплата алиментов — это, несомненно, акт родительской заботы, — брови Леонида описали приличную дугу, — то по достижении любимым чадом возраста совершеннолетия недееспособный родитель имеет право в свою очередь тоже подать на алименты, но уже пожизненные.

— Подожди… — перед глазами Надежды вдруг заплясали огромные золотисто-синие круги. — Уж не хочешь ли ты сказать…

— Именно, — не дожидаясь окончания фразы, кивнул Тополь.

— Какая же ты мразь, Тополь… — прошептала Надежда и тут же почувствовала, как её горло сжалось от спазма. — Семёну нет ещё и двух. Это же дикость…

— За всё надо платить, милая, — философски изрёк Леонид. — Это ведь не я побежал подавать на развод и не я затеял всю эту мутотень с исполнительным листом, так чего ж ты хочешь? Как говорится, за что боролась… Так что относительно сумочки? Ты поищешь?

Внезапно Надежда почувствовала, что у неё из-под ног уходит земля.

— Ты этого не сделаешь.

— Сделаю. И мы оба это знаем.

— Ты страшный человек, Тополь! Неужели для тебя нет ничего святого? — В голосе Надежды послышалась паника.

— Святое? — задумался на мгновение Тополь. — Святое — это я и всё, что связано с моей бесценной жизнью, а всё остальное — бульон из-под яиц, заправленный шелухой от семечек.

— Что ты хочешь? — стараясь сохранять внешнее спокойствие, Надежда вскинула на мужа глаза и тут же почувствовала, что виски и переносицу залило нестерпимо горячей болью. — Что ты хочешь в обмен на то, чтобы ты ушёл из нашей с Семёном жизни навсегда?

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил он.

— Какие у меня будут гарантии, что в один прекрасный день ты снова не появишься на пороге нашего дома?

— Никаких. Отозвав исполнительный лист, ты можешь быть уверенной только в том, что в будущем я не смогу иметь материальных претензий к твоему ребёнку, а во всём остальном… — Тополь развёл руками.

— И ты думаешь, я соглашусь?

— Думаю, у тебя нет другого выхода.

* * *

— Леонид, здравствуй…

Несмело улыбаясь, Надя вышла из тени подъезда в тот момент, когда Тополь уже взялся за ручку входной двери.

— Надежда? — Леонид остановился и с удивлением взглянул на маленькую худенькую фигурку бывшей жены. — Ты зачем сюда пришла?

— Я… Мне… Мне необходимо тебе кое-что сказать.

Боясь, что Леонид не захочет с ней говорить и, хлопнув дверью, в любую секунду исчезнет в гулком холоде тёмной лестницы, Надежда машинально сделала несколько робких шагов вперёд, преграждая ему путь.

— О чём нам с тобой разговаривать? По-моему, три месяца назад мы уже обо всём переговорили. — Тополь попытался отодвинуть Надежду рукой, но она, крепко вцепившись в стылое железо дверной скобы, не сдвинулась с места. — Чего тебе от меня нужно? — Мужчина недовольно сдвинул брови и бросил осторожный взгляд по сторонам, убеждаясь, что за ними никто не наблюдает.

— Лёнь, я не знаю, как тебе сказать… — Надя облизнула пересохшие губы, прерывисто вздохнула и почувствовала, как её сердце глухо заколотилось. — Дело в том, что… мне очень нужны деньги. — Больно ударившись, сердце упало куда-то вниз, и на какое-то мгновение Надежде показалось, что оно перестало биться совсем.

— Деньги? Какая прелесть! — Откинув голову назад, Тополь рассмеялся. — И ты решила попросить их у меня?

— Да, — губы Надежды дрогнули.

— Слушай, ты правда не от мира сего или просто так ловко придуриваешься? — искренне удивился он. — С какого перепуга я побегу тебе их давать?

— Деньги нужны не мне, — обжигаясь словами, выдавила из себя Надежда. — Если бы это было нужно для меня, ты же знаешь, я никогда бы не пришла к тебе с протянутой рукой. Очень тяжело заболел Сёмка.

— И что с того? — пожал плечами Тополь.

Из-под наспех расчищенного подтаявшего мартовского снега выступали неровные тёмно-серые полосы асфальта, похожие на узкие косые лоскуты заплаток. Сгорая со стыда и отчаяния, Надежда вглядывалась в эти кривые разводы, понимая, что шанса у неё почти нет, но сил уйти у неё тоже не было. Надеяться на то, что у Тополя вдруг проснётся совесть, казалось нелепым, но ноги Надежды буквально приросли к этим утрамбованным бугоркам снега. Чувствуя, как всё её тело обдирают острые волны ледяного озноба, она, сама не зная зачем, продолжала стоять между Леонидом и входом в подъезд.

— Странная ты, Надь, если не сказать хуже, — свысока бросил он. — Нашла куда прийти попрошайничать.

— Я пришла не куда-нибудь, а к отцу своего ребёнка.

— Ха! Вспомнила! — высоким фальцетом взвизгнул он. — А не ты ли мне говорила три месяца назад, чтобы я вычеркнул вас из своей жизни? Или мне всё это приснилось? — Тополь склонил голову к плечу и растянул светло-розовую гармошку узких губ. — Надо же, как тебя жизнь моськой об стол повозила! А куда же, Надька, подевалась твоя хвалёная гордость? Испарилась? «Я! Да чтобы я! Да никогда!!!» — закатив глаза, в нос загундел Леонид. — Твои слова?