Иллюзия любви. Сломанные крылья - [2]

— Ну, кто из нас двоих большее барахло, это ещё вопрос, — Леонид запустил руку во внутренний карман пиджака. — Вот здесь все чеки, и товарные, и кассовые, на все ювелирные изделия, включая обручальные кольца, купленные ещё до свадьбы, так что ни о какой ошибке речи не идет.

— Какой же ты мелочный! На тебя смотреть тошно! — губы Надежды искривились.

— Тебя никто не просит на меня смотреть, — спокойно возразил Леонид. — Всё, что от тебя требуется, это вернуть мне мои вещи.

— Да подавись ты своими бирюльками, мне они и даром не нужны! — сделав несколько шагов в сторону, Надежда открыла маленькую стеклянную вазочку для украшений и бросила всё её содержимое на диван, поверх пиджаков и рубашек. — Бери, пользуйся, только не забудь свериться со списком, вдруг чего не хватает!

— Не забуду, — как ни в чём не бывало, ровно произнёс он и принялся раскладывать каждую вещь отдельно. — Кольцо золотое — чалма — здесь, кулон-подвеска на цепочке — имеется. — Леонид неторопливо распутал завязавшуюся в узел тоненькую, невесомую ниточку и продолжил: — Кольцо обручальное — на месте, серёжки с фианитами… Надя, а разве у серёжки был поломан замочек? — Леонид поднёс к самым глазам крохотный цветочек с камушком. — Какая жалость, придётся отдавать в ремонт.

— Может, починим за мой счёт? — в голосе Надежды прозвучала откровенная неприязнь.

— В общем-то, это было бы справедливо, — не смущаясь её тона, Тополь несколько раз кивнул и, сложив все украшения в заранее приготовленный пакетик, аккуратно убрал их к себе в карман. — Наверное, так и следовало бы поступить, но, как говорится, в любом деле существуют определённые издержки, так что будем считать, что ты ничего мне не должна.

— Твоя щедрость не знает границ.

— Неужели ты действительно думаешь, что твои булавочные уколы хоть сколько-нибудь меня задевают? — Правый уголок губ Тополя плавно скользнул вниз. — Я пришёл уладить свои имущественные интересы, и, не сомневайся, я их улажу. А если ты рассчитываешь таким образом вывести меня из себя и заставить совершить в твою сторону красивый жест, то глубоко заблуждаешься: я буду поступать так, чтобы были соблюдены мои интересы, и мне откровенно наплевать на твои ужимки.

Отвернувшись от Надежды, словно полностью потеряв интерес к её особе, Тополь принялся вновь перебирать свои вещи, что-то укладывая на дно огромной коробки, а что-то на время отодвигая в сторону.

Низенький, щуплый, узкокостный, Тополь отнюдь не являлся ни красавцем, ни даже просто симпатичным мужчиной. Черты его лица были мелкими, будто нарисованными наспех. Близко посаженные глаза не спасал даже глубокий синий цвет: маленькие, бегающие, они походили на две кляксы неопределённого оттенка, спрятавшиеся под густыми ресницами и такими же густыми бровями.

Пожалуй, самой красивой чертой лица Леонида были губы. Яркие, с чётким контуром, они по праву могли бы стать украшением, если бы не дурная привычка владельца постоянно растягивать их в стороны, опуская уголки книзу. Вытягиваясь в узкую длинную полоску, губы теряли свой сочный цвет и изумительно правильную форму и становились похожими на светло-розовую изоляционную ленту с растрескавшимися поперечными насечками.

Надежда вглядывалась в медлительно-неторопливые жесты бывшего мужа, человека, два года назад представлявшегося ей чуть ли не Богом, и не могла понять, отчего она не сумела рассмотреть раньше, насколько он жалок и противен. Вспоминая, как она могла часами любоваться его тонкими пальцами рук, казавшимися ей тогда музыкальными и необыкновенно изящными, Надя вглядывалась в тощие длинные фаланги, местами поросшие тёмным пухом реденьких волосиков и обтянутые молочно-белой, по-женски прозрачной кожей, и чувствовала, как в ней постепенно нарастает отвращение буквально ко всему, что её связывало с этим человеком.

— Я надеюсь, что наша сегодняшняя встреча с тобой — последняя, — чувствуя, как к горлу подкатывает самая настоящая тошнота, Надежда с трудом сглотнула.

— Взаимно… — не зная, что делать с громоздкой коробкой из-под обуви, занимающей слишком много свободного места, Тополь в нерешительности замер над своими несметными сокровищами.

— Думаю, излишне говорить, что я буду против встреч моего сына с таким отцом, как ты, — с вызовом произнесла Надежда. — Такой папаша, как ты…

— Честно говоря, меня самого не прельщает весьма сомнительное удовольствие вытирать сопли, менять мокрые штаны и агукать с ребёнком, толком не соображающим, кем ты ему приходишься. — Тополь запустил в наэлектризованные кручёные ниточки волос свои длинные пальцы. — Когда придёт время, я встречусь с мальчиком, независимо от того, захочется тебе этого или нет, но это будет не сейчас, и не через год-два, а годам к четырнадцати. Кстати, у тебя не найдётся лишней сумки, только побольше, чтобы уместились мои новые зимние сапоги?

— Твоё общение с Сёмой должно ограничиться выплатой алиментов, и только! — игнорируя вопрос о сумке, Надежда посмотрела на мужа в упор. — Это моё единственное требование. Ты можешь взять из дома всё, что тебе захочется, любую вещь, но к Сёмушке не смей подходить даже на пушечный выстрел. Сделай милость, забудь, что у тебя вообще есть сын. Пусть у него не будет отца, зато будет мать, которая станет любить его за двоих.