Иллирия - [10]

- Господин Альмасио, - наконец произнес он. - Ваша мудрость и рассудительность в который раз потрясают меня. И в самом деле - эта история пойдет на пользу нашему делу! Так мы ее и расскажем, когда...

Тут Ремо Альмасио предостерегающе улыбнулся Гако, указав взглядом на женщин, внимающих словам господина Эттани с некоторым испугом, ведь им редко доводилось становиться свидетельницами подобных бесед. Тот осекся.

- Да, это разговоры не для женских ушей. Фоттина, Флорэн... Гоэдиль - ступайте в свои комнаты. Нам нужно поговорить с господином Альмасио о важных делах.

Фоттина и Флорэн торопливо поклонились на прощание Ремо Альмасио и его сыну, после чего заспешили вон из комнаты. Я последовала их примеру, но, переступая через порог, не удержалась и оглянулась: господин Альмасио пристально смотрел мне вслед.

Глава 4

После случая в храме жизнь моя в доме Эттани переменилась. И в том, что изменения эти оказались к лучшему, я видела безусловное влияние господина Ремо Альмасио, который был при встречах со мной неизменно любезен - а на протяжении последующей недели он нанес Эттани три визита, и даже столь малоискушенный в вопросах мужской любезности человек, как я, ошибиться не мог: то было особое внимание, на грани того, что почиталось приличным в иллирийских гостиных.

Теперь мне было позволено во время трапез сидеть за столом рядом с прочими членами семьи, но куда сильнее меня порадовало то, что планы Гако на мой счет переменились. Вместо того, чтобы и далее лепить из новоявленной дочери смехотворный образ молодящейся женщины в поисках жениха, меня решили готовить к другой роли. Началось все с нескольких скромных, но дорогих платьев, подаренных мне Фоттиной, а закончилось позволением выходить из дому в сопровождении служанки - при условии, что направляться мне надлежало исключительно в ближайший храм. Я, разумеется, охотно пользовалась этой лазейкой и каждый день отправлялась прогуляться пешком, так как храм располагался в паре кварталов от дома, и мне не требовались носилки, чтобы туда добраться.

Удивительное дело - еще несколько недель назад я считала, что никогда не захочу выбраться из угла, в который забилась, но история с понтификом словно вдохнула в меня желание жить. Надо сказать, жизнь моя всегда была бедна на события, и я подумать не могла, что это оказывало на меня столь угнетающее воздействие, стократно усилившееся после смерти моего мужа, скрашивавшего мое простое существование любовью и нежностью. Должно быть, привыкнув с детства подавлять любые вспышки чувств, почитая их неприличным наследством, доставшимся от матушки, я сама себя превратила в бледную тень человека. Теперь же, совершив невообразимый для себя прежней поступок, я посмотрела на Гоэдиль Эттани с новой стороны - и оказалось, что она все еще жива.

А впрочем... Не буду обманывать - улыбка господина Альмасио, которой он меня приветствовал при каждой встрече, сделала для моего воскрешения намного больше. В смятении я все пыталась понять, отчего мне так приятно его внимание. Я не была влюблена - это уж точно. Мне было знакомо чувство влюбленности, в отличие от большинства прочих женщин Южных земель, выданных замуж по расчету. Причина моего смутного томления была прозаична и заключалась в том, что прежде ни один мужчина, кроме Лесса, не уделял мне внимания, и оттого я была чертовски неопытна в тех играх, что обычно ведут между собой мужчины и женщины. До поры до времени я льстила себе, полагая, что слишком разумна для этих глупых забав, но вот - я, вдова двадцати шести лет, чувствую, как от внимательного взгляда красивого и влиятельного господина кровь по жилам бежит быстрее!.. Да-да, я отдавала себе отчет в том, что именно положение Ремо Альмасио в высшем свете Иллирии делает его улыбку для меня столь волнующей. Увы, на деле я оказалась весьма меркантильной особой - из тех, что оценивают мужчину по его родословной и внешности, хотя ранее готова была бы поклясться собственным здоровьем, что никогда не уподоблюсь расчетливым кокеткам, не раз высмеянным в пьесах и стихах, что довелось мне прочитать на своем веку. Как же я переменилась за последнее время...

Итак, каждое утро, позавтракав вместе с прочими Эттани, я звала служанку Арну, и мы вместе отправлялись в храм. Арна была совсем юной девушкой, еще не успевшей привыкнуть к тому, что жизнь простого человека заключается в труде да в нескольких часах сна. Будь она постарше, то знала бы, что нарушать этот неказистый порядок не стоит, иначе неминуемо накликаешь беду на свою голову, но мудрость эта постигается лишь на собственных ошибках. Уже на третий день мы вступили в молчаливый сговор, сворачивая по дороге в те переулки, которые вели вовсе не к храму. Таким образом, мы продлевали наш путь и сокращали время заунывных молитв. Думаю, господин Гако был бы весьма недоволен тем, как я распоряжаюсь своим правом выходить из дому, ведь позволение это было дано вовсе не из внимания к моим потребностям, а ради достижения вполне определенной цели. Я никогда не отличалась наивностью, но суть происходящего для меня прояснилась только тогда, когда делая вид, что усердно молюсь, я услышала за своей спиной шепот: "Это та самая Эттани, что зажгла свечи святой Иллирии?".