Или все, или… - [29]

Говорить было безопаснее, чем молчать, и она заговорила, сперва скованно, затем все свободнее – после того, как Хок откупорил вторую бутылку вина. Он тоже не остался в долгу, рассказал ей о своем детстве, юности, о желании сделать себе самостоятельное имя помимо «внука Джеда Маллена».

В комнате царил полумрак, ее освещал только стоявший в углу торшер – Хок выключил верхний свет перед тем, как они сели ужинать. И только Джоанна подумала, что обстановка слишком интимная, как Хок сказал:

– Ну, мне пора двигаться.

– Что?

– Вы говорили, что очень устали… – произнес он негромко. – День и правда выдался хлопотливый.

Она молча смотрела на него, пытаясь скрыть досаду и стыдясь захлестнувшего ее возмущения. Он даже не хочет поцеловать ее на прощанье? Ну и прекрасно, ведь, если бы он попытался, ей пришлось бы поставить его на место.

– Да, я устала, – согласилась она натянуто. – Спасибо за продукты… сколько я вам должна?

– Не говорите ерунды, – лениво оборвал он ее, вставая и потягиваясь, как сильный лесной зверь. Пронзительные синие глаза не отрывались от ее лица, на котором ясно было написано смущение и обида. – Считайте, что это подарки на новоселье. Я привез только самое необходимое, завтра после шести вам доставят остальное, постарайтесь к тому времени вернуться.

– Да, хорошо, спасибо… – Он и впрямь собирался уйти. Джоанна смотрела, как он берет пиджак, натягивает его на свои широкие плечи, а галстук засовывает в карман. Она ждала всего, но только не этого.

Хок, конечно, все понял и попрощался с ней в передней с напускной беззаботностью. Джоанна сегодня раскрылась перед ним в большей мере, чем он ожидал, и все же она еще напоминала пугливую горлицу, готовую в любой момент вспорхнуть с ветки при приближении охотника. Когда он ею овладеет – а в этом Хок не сомневался, – это произойдет при условии ее полной капитуляции, физической и моральной, и она будет хотеть его так же сильно, как он хочет ее. Он сам не знал, почему абсолютная победа над ней так ему важна. Прощальный поцелуй был долгим и неторопливым, его рука, приподнявшая ей подбородок, – ласковой, прикосновение губ – сдержанным и уверенным.

– Спокойной ночи, Джоанна. Машина заедет за вами завтра в восемь утра.

И ушел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Через девять часов – ровно в семь утра – Хок позвонил и сказал, что его неожиданно вызвали в Штаты и он должен лететь незамедлительно. Он пожелал ей успеха на новом поприще, пообещал непременно звонить, и все…

Джоанна положила трубку. Итак… Беспокойная ночь, волнение, вызванное перспективой новой встречи с ним утром, которое подняло ее ни свет ни заря, – все это кончилось ничем. Он преспокойно снялся с места и отбыл в свою Америку.

Она опустилась на ближайший стул. А почему, собственно, он не может уехать? Он ее шеф, и ничего больше. Все, что требовалось, он сделал, сотрудникам издательства ее представил. Не было причин задерживаться ему во Франции, за Джоанну он не несет никакой ответственности. И она несказанно рада, что прошлой ночью между ними ничего не произошло. Его поведение утром лишний раз подтвердило, что все ее опасения оказались справедливы, сказала она себе горестно.

В восемь часов, когда приехала машина, Джоанна была полностью готова. Но адреналин, щедро выделившийся в ее кровь при первых размеренных словах Хока, так и продолжал выделяться весь день, что было очень кстати по мере того, как она знакомилась с новыми и новыми фактами, а Антуанетта и прочие, видимо, склонные к летаргии, сновали вокруг, как безмозглые цыплята. Не оставалось сомнений, что томная апатия, которой потворствовал Пьер, пропитала фирму насквозь и что ряд сотрудников – первая из них Антуанетта – не пребывали в восторге оттого, что их уютный мирок потрясен до самого основания. Джоанна уже решила сделать выговор надутой французской девице после того, как три раза подряд попросила принести ей скоросшиватель, который так и не появился, когда, подняв глаза, увидела в дверном проеме высокого полноватого цветущего мужчину, устремившего на нее внимательный взгляд.

– Вы, должно быть, и есть Джоанна Кроуфорд? – Не успела она ответить, как он продолжал на почти безукоризненном английском: – Я Пьер Бержик, мисс Кроуфорд, прошу простить, что не смог вчера лично представить вам своих сотрудников. – Он улыбнулся широкой, похожей на крокодилий оскал улыбкой, не коснувшейся холодных черных глаз. – Надеюсь, Антуанетта заботится о вас тут без меня?

– Доброе утро, Пьер.

Хок предупреждал ее, что она с самого начала должна взять верный тон с Пьером, и она сразу увидела, что совет очень уместен. После ее сдержанного приветствия его широкая улыбка слегка потускнела. Она не могла позволить ему отнестись к себе с чувством превосходства, которое слышалось в его обращении, как не могла делать вид, что он по-прежнему значительная фигура в издательстве. Ведь он отлично сознает свое положение и должен радоваться, что не угодил за решетку, думала Джоанна.

– Очень приятно увидеться с вами наконец. Я уверена, что дела пойдут на лад. Не сомневайтесь, я непременно обращусь к вам за советом, если потребуется.