Иконописец - [9]

Руперт с ужасом, не чувствуя ног, подошел к трупу. Руперт сопротивлялся, но его руки совершали движения, не согласовывая действия с собственным трепещущим сознанием и переживанием чувств. Они проворно подняли тело, перевернули его, ловко обыскали карманы, и, ничего не найдя, остановились в нерешительности. Глаза уставились в экран ноутбука, лежащего открытым на столе, перед трупом. Компьютер был выключен. Но его темный экран что-то показывал. Какой-то силуэт был еле заметен в нем. Поначалу, встревоженное сознание Руперта посчитало, что это его собственное отражение. Но что-то в нем было не так. Лишь приблизившись к темному экрану, Руперт увидел неясные очертания детской головы. Это был мальчик. Он был похож… О боже, он схож с… Не может быть! Это детское лицо он уже видел в замке Корра. Это Ямес. Он что-то говорил. Но что? Этого Руперт не мог разобрать. Губы мальчика бесшумно шевелились. Он пытался прочесть по губам — догадаться, но тщетно. Тревога, словно кипяток, вновь облила его. Он резко обернулся и выстрелил наугад, в темноту коридора. Послышался треск, и вновь тишина, пуля во что-то врезалась. Он обернулся к ноутбуку, но отражения там уже не было, лишь темный монитор. Руперт был напуган, он слышал стук собственного сердца — его не обманешь, оно всегда знает, что на самом деле произошло, но сказать не может, лишь стучит в надежде достучаться до встревоженного и не ведающего сознания.

Руперта неожиданно разбудил сигнал будильника, который был им наведен на восемь утра.

«Что это было? Сон или реальность? — подумал Руперт, и тут же, как человек здравомыслящий и материалист, дал отчетливый ответ: сон, и ничего другое. — Просто кошмарный сон. Вчера переработал, устал».

На десять была назначена встреча с Жаном Обри. Он привел себя в порядок и уже в десять прибыл в кафе, где была назначена встреча.

— Мне здесь назначена встреча, — сказал Руперт официанту.

— Одну минуту, я выясню.

Он куда-то испарился, но вскоре вновь возник перед Рупертом.

— Прошу вас, идемте за мной, вас ждут, — заискивающе произнес официант.

Руперт последовал за официантом. У небольшого столика у окна, на втором этаже пентхауса Руперт увидел сидящего мужчину в возрасте. Руперт подошел и представился.

— Руперт Коу, я звонил вам.

— Я Жан Обри, присаживайтесь, — учтиво произнес Обри.

— Месье, вам что-нибудь принести? — спросил, вытянувшись, официант.

— Чашечку кофе, пожалуйста, — ответил Руперт, — с молоком.

— Будет исполнено, — и официант исчез.

Руперт поклал на мягкий диванчик, рядом с собой, портфель.

— Мне о вас рассказал Лукас Корра, — начал Обри. — Так что я в курсе. Он сообщил, что направляет вас ко мне и хочет выяснить как можно больше о художнике, написавшем это полотно.

— Да, меня интересует эта картина, — сказал Руперт.

— Это не картина, — сказал Обри, — а икона. Во всяком случае, так ее представили на аукционе.

— Вы приобрели ее на аукционе?

— Да, она мне почти ничего не стоила. У Корра больной внук. Я знал об этом и поэтому решил ее приобрести. Дело в том…

В этот момент появился официант и поклал чашечку кофе с молоком перед Рупертом. Затем вновь испарился.

— Что мне здесь нравится, так это то, что официанты не мешают вести беседу, — сказал Обри. — Больше он нас не потревожит, если мы его не позовем.

— Вы хотели что-то сказать о причине покупки иконы, — напомнил Руперт Коу.

— Да. Видите ли, я увлекаюсь старинными работами различных мастеров. Эта работа на меня не произвела впечатления: никому неизвестный художник Герман Кухта, кажется так его зовут.

— Подписи на картине не было.

— Это верно, он не оставил на ней свой автограф. И это странно, не правда ли. Кроме того, предмет был не старинным и не представлял никакой ценности, во всяком случае, для коллекционеров. Но… — он надпил кофе и продолжил. — Есть одно обстоятельство. Я был знаком с одним коллекционером. Имя его я вам не скажу, так как он не всегда законно приобретал предметы, имеющие большую ценность. Он скупщик и коллекционер в прошлом. Сейчас обанкротился, продал свои коллекции, многие предметы разлетелись тут же по всему миру. Кое-что приобрел у него и я. Вот почему я не сообщаю его имени. Многие бы заплатили солидные суммы, чтобы найти его, или его коллекции. Но… Как я уже сказал, его коллекция распалась. Может где-то остались списки его коллекции, поэтому я о нем не буду говорить. К тому же он умер, внезапно скончался — инфаркт, говорят. Хотя я в это не верю.

— Какое же он имел отношение к иконе? — спросил Руперт.

— Этот человек поручился за картину.

— В каком смысле? — спросил Руперт, сузив брови.

— Он не был хозяином иконы, а был лишь поручителем тех слов, что были сказаны перед продажей икон на аукционе.

— Икон? Я не ослышался?

— Нет, не ослышались. На закрытом аукционе, который проводили, я вам не могу сказать где, было выставлено восемь полотен. Их автором был некий Герман Кухта. Во всяком случае, это было известно от их владельца. Владелец не пожелал заявить о себе. На аукционе было заявлено, что все эти иконы обладают некой исцеляющей силой.

— Что это значит? — удивился Руперт.

— Это значит, что они излечивают людей от болезней.