Икона Христа - [53]

Безусловно, Константину не откажешь в правоте, ибо как нечто может быть образом, не позволяя узнать того, чьим образом якобы является?

Вопрос состоит в следующем: что значит «каков он есть»? Если обратиться к первой Константиновой дефиниции образа (образ единосущен первообразу), то последует ответ: икона бывает только та, которая во всем идентична своему первообразу, или, как выражается Константин, «в которой сохраняется целое (первообраза)»[417]. Константин, безусловно, прав, когда он определяет икону как образ некоего πρόσωπον. Но он заходит слишком далеко, требуя, чтобы Tipocmmov был передан так, «каков он есть».

Икона Христа

Мы уточнили, как Константин понимает соединение обоих естеств во Христе и чего он ждет от образа. Если аргумент Константина желает быть действенным, то эти два установления не должны сочетаться. Император формулирует свой вопрос весьма умело: «Мы также вопрошаем (епископов): как это возможно живописать нашего Господа Иисуса Христа, т. е. изображать Его, тогда как Он есть (единое) "лицо-лик" (), из двух естеств, материального и нематериального, вследствие неслиянного соединения?»[418]. И он тотчас разъясняет, почему этот вопрос поставлен: «Из того обстоятельства, что некая вещь нематериальна, вытекает, что она не может быть обрисована, ибо она не имеет ни образа, ни формы»[419]. Опираясь на данные посылки, Константин теперь формулирует свой строгий вывод:

I. Христов «πρόσωπον» (Лицо), или ипостась, не может быть отделено от обоих естеств[420];

II. одно из двух естеств, Божественное, не может быть нарисовано, — оно «неописуемо»;

III. отсюда невозможно рисовать, «описывать» лросгаигоу Христа.

Чтобы яснее уловить точности нижеследующего спора, следует еще раз напомнить о том, что уже говорилось (в главе о св. Григории Нисском) относительно понятия леррафт), «описание», «придание контура»[421]. При этом нельзя упускать из виду конкретный и абстрактный смысл этих понятий.

Когда говорится, что Божественное естество «неописуемо», то Константин под этим подразумевает, что оно непостижимо, неизреченно, но что оно в то же время, по конкретному смыслу, не может быть очерчено ни на письме, ни на рисунке (и то и другое по-гречески обозначается одним словом — γραφή)).

Логический вывод Константина имеет непреложные следствия, ведущие к осуждению иконопочитания: «Поскольку то, что изображается, есть "лицо-лик" (), отсюда вытекает, что тот, кто "описывает" этот, тем самым "описал" и Божественное естество, а оно "неописуемо"»[422]. Поскольку единый πρόσωπον Христа не может быть отделен от Его двух естеств, защитники иконопочитания лишены возможности аргументировать, что на иконе якобы изображена одно лишь человеческое естество Христа. Ибо икона всегда представляет собой «лицо-лик». Но «лицо­лик» Христа таково, что его нельзя нарисовать, «описать», ибо «у Того, кто состоит из двух естеств в одном лице-лике, невозможно изобразить лицо-лик одного естества и оставить второе естество без лица-лика»[423].

Таким образом, иконопочитателей поставили перед выбором из двух ересей и не оставили им в качестве выхода третьей возможности. Если они будут держаться единства Христа, то «они описывают по необходимости с плотью также (предвечное) Слово»[424]. Если же они попытаются избежать этого следствия и будут придерживаться «неописуемости» Божественного естества Христова, то им придется сказать, что человеческое естество Христа имеет свое собственное лицо­лик, а в таком случае они превращают Христа в обычного тварного (человека) и отделяют Его от (предвечного) Слова, с которым Он (тем не менее) соединен»[425].

Впоследствии на соборе 754 г. будет ясно заявлено: иконопочитатели должны выбрать между монофизитством и несторианством. Другого пути у них нет!

Эти умозаключения стали катастрофой для иконопочитателей. Они долго не могли их опровергнуть, и лишь во второй фазе иконоборческих дебатов (после 815 г.) богословамиконопочитателям удалось лишить их доказательности.

Императору Константину действительно удалось отыскать такую сжатую формулировку, которая, по его мнению, должна была всех убедить в неправомерности иконопочитания. Он представил свои вопросы епископам, созванным им же в Константинополь, на великий собор. Мы уже обсуждали отдельные определения собора 754 г. Теперь остается исследовать, в какой мере составители соборных определений восприняли христологическую аргументацию, предложенную императором. И наш итог — поразительный!

Собор 754 г.

Как кажется, все без исключения 338 епископов, созванных императором на собор, склонились пред его волей. Некоторые из них еще были живы, когда собор 787 г. восстановил иконопочитание, так что через тридцать лет им пришлось оправдываться за свое поведение. Так интересен ли для нас собор, практически ставший исполнительным органом императора?

Тщательное изучение решений собора показало, однако, что они совсем не всегда простонапросто повторяют документы императора. Напротив, мы уже подчеркивали, что соборные отцы весьма существенно изменили императорские тексты, хотя в итоге и пришли к тем же самым выводам. Сказанное относится и к сфере христологической аргументации.