Иисус — крушение большого мифа - [55]

некоторые женщины, которых он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною…, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, имногие(!!) другие…» (Лк. 8:1–3, синод. перевод).

Кошмар! Ужас! Что за компания, что за разврат! В группу мужчин, не юнцов и не древних старцев, а таких, что, как говорится, в самом соку, входит группа женщин, не жен их и не сестер (хотя и этим нечего было бы там делать!), они вместе не только днюют, но и ночуют, и при этом ночуют так, что их лидер зарабатывает репутацию обжоры и пьяницы…

И понятно, ведь, что не в одиночку же он зарабатывал эту репутацию — свою лепту в это дело, безусловно, вносили и все окружавшие его. И что же, в таком случае, могло твориться между этими мужчинами и женщинами?!.

Вопрос, пожалуй, риторический… И если сейчас христиан очень возмущают такие мои «кощунственные речи», то тогда многих сильно возмущало такое, вот, «кощунственное поведение» Иисуса и компании. И, повторюсь, если бы не совершенно удивительные исцеления, производимые Иисусом (справедливо бывшие для окружающих «маркером Бога» на нем!), исцеления, благодаря которым он, в частности, заполучил в свою команду и Марию Магдалину, и Иоанну, жену высокого сана царедворца, и других женщин — про Иисуса никто бы не знал не только сегодня, но не знали бы его и тогда.

Иисусу же явно нравилось общаться с женщинами. С любыми женщинами, в том числе и с теми, общаться с кем было и вовсе категорически нельзя, не то что иудейскому проповеднику, но и вообще, любому иудею. Так однажды он, будучи приглашен в гости, допустил, чтобы прямо посреди вкушения пищи вместе с другими мужчинами, во время которого женщины, естественно, должны были лишь скромно прислуживать, некая женщина вдруг не только позволила себе подойти к нему, но и стала тут же, при всех, умащать его благовониями. Этот эпизод описан во всех четырех Евангелиях, и во всех говорится, что и поступок женщины, и ответная благосклонность Иисуса произвели весьма негативное впечатление на всех окружающих, но, при этом, прямо противоположное — на самого Иисуса.

Однако, можно ли этот эпизод рассматривать в контексте проявления именно сексуальности, в котором в этой главе рассматриваются отношения Иисуса и женщин? Не пытаюсь ли я искусственно и манипулятивно придать ему сексуальный контекст и смысл, коих в нем, на самом деле, нет и не было? Что ж, судите сами.

С одной стороны, действительно, если прочитать изложение этой истории у Марка и Матфея — какие-либо точки соприкосновения с сексуальностью там разглядеть будет, мягко говоря, проблематично. В описании Марка и Матфея, женщина возливает драгоценное миро Иисусу на голову, а Иисус объясняет окружающим, что это ее действие есть символическое помазание к предстоящей ему смерти. Так что, какая уж тут «сексуальность»…

Однако, если прочесть этот же эпизод в Евангелии от Луки, то все кардинально меняется! Мы обнаружим здесь весьма и весьма существенные отличия от описаний Марка и Матфея, отличия, которые уже вполне способны навести на мысли именно о сексуальном подтексте происходившего.

В самом деле, здесь мы видим, что женщина возливает принесенное ею драгоценное миро вовсе не на голову Иисусу, как это описывается у Марка и Матфея. Более того, здесь она не просто возливает свое миро, а проводит целую процедуруумащения, и вовсе не головы, а — его ног. С учетом того, что слово «умащать» означает — втирать, а смесь под названием «миро» — это смесь благовонных масел (ароматом которых, как написано у Иоанна, наполнился весь дом), все действо явно начинает походить на самый настоящий аромо-массаж стоп! С учетом же того, что все это женщина сопровождала тем, что непрерывно целовала массируемые ступни, и отирала их волосами своей головы, картина приобретает, согласитесь, ощутимую чувственность и пикантность…

Надо ли объяснять, какого рода воздействие производит на человека такого рода массаж стоп, с поцелуями и обтиранием волосами головы?.. Понимал это, надо полагать, и Лука. Но, что характерно, он при этом не только не попытался как-то смягчить эротическую ауру своего описания, но наоборот — он как будто нарочно именно на ней стремится сфокусировать внимание своих читателей!

Начать с того, что он помещает описание этой истории ровно посередине между двух вышеупомянутых текстов о том, как Иисус, не стесняясь и ничего не опровергая, цитирует о себе народную молву, как об «обжоре и пьянице» (Лк.7:31–35), и текста о том (Лк.8:1–3), что в походах по городам и селениям, Иисуса и 12 учеников сопровождали женщины (Мария Магдалина, Иоанна, жена царского сановника Хузы, некая Сусанна, плюс «многодругих»). И если оба эти текста, при их сопоставлении друг с другом, выводят нас на достаточно очевидный сексуальный контекст (о чем говорилось выше), то напрашивается логичный вывод, что и история про умащение стоп, записанная между ними, тоже имеет аналогичный смысл.

Далее, — в описании реакции на все происходившее свидетелей этого поступка женщины, Лука, в отличие от остальных трех евангелистов, ровным счетом ничего не упоминает о наличии в этой реакции какого бы то ни было экономического аспекта, что является центром внимания и у Матфея, и у Марка, и у Иоанна. У Луки же, недовольство вторжением женщины и ее действиями, выраженное хозяином дома, где все происходило, имеет исключительно