Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров - [10]

«Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. <…>) Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром. <…> Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро!..» (Ап., 22:16, 17, 20).

Если мы признаем, что Апокалипсис был написан апостолом Иоанном на Патмосе в 94 году, мы должны признать и лживость этого пророчества, потому что Иисус так и не пришел! Что касается предвестия пожара Рима и разрушения Иерусалима, то все это уже произошло.

Итак, мы можем сделать вывод. Иоанн, получивший весть от Иисуса как следствие видения, которое имел тот, этого устрашающего апокалипсиса, — это Иоанн Креститель. Эта весть пришла к нему из Египта, где Иисус еще находился после провала восстания Переписи, римских репрессий и рассеяния зелотских отрядов.

Иисус и в самом деле собирался скоро прийти, но в самом материальном смысле слова. Ведь скоро, в 28 году, он появится на иорданском броде и заменит Крестителя, роль которого закончена.

Ангел, несущий эту весть, есть только в латинском тексте. Потому что в греческом был «aggelos» — греческое слово, означающее «посланник», но в тогдашнем греческом не имевшее никакого сверхъестественного характера. Для обозначения сверхъестественных существ использовали слова «daimon», «diabolos», «kakodaimon». Причина очень проста — мифология тогдашних греков не знала того вида духов, который мы условились называть ангелами…

Что касается слова «ekklesia» (по-гречески «собрание»), то оно полностью соответствует древнееврейскому «kahal», имеющему то же значение. Это сход всех верующих, живущих в данном месте. И дальше мы увидим, что эта замена не бессмысленна.

Таким образом, автором первоначального Апокалипсиса (без позднейших добавлений) был сам Иисус, как он, впрочем, и говорит от этом в прологе и эпилоге. Текст был написан в 26–27 годах, и его адресатом был не кто иной, как Иоанн Креститель. Предназначен он был для того, чтобы еще раз подогреть, внушив несбыточные надежды, законное стремление еврейской нации, склонившейся под римским ярмом, к независимости. Автор не скупится на угрозы, судите сами:

«Горе, горе, горе (три раза) живущим на земле…» (Ап., 8:13).

«Горе живущим на земле и на море…» (Ап., 12:12).

Судьба обычных народов будет весьма незавидной, когда этот фанатичный экстремизм, отвергаемый, впрочем, почти всем Израилем, восторжествует:

«Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками, и будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушатся, как и Я получил власть от Отца Моего; и дам ему звезду утреннюю» (Ап., 2:26–28).

Не считая упоминания об этом странном подарке, понятно, что соседние народы не очень торопились поддержать зелотов в борьбе с Римской империей.

Но также очень легко представить, что, если бы экземпляры этого пылкого призыва к священной войне (потому что это не что-либо иное), как следует переведенного с арамейского на греческий (язык общения между римскими оккупантами и культурными иудеями, ставшими со II века до нашей эры рьяными эллинофилами), противники Иисуса передали разным прокураторам, Пилату, Марцеллу и т, д., их прочтение и передача в секретариат кесаря оправдали бы принятие систематических мер против всех, кто мог бы примкнуть к этому загадочному «Хресту». И не только в Палестине, но и во всех провинциях империи, омываемых морями Леванта.

Отсюда фраза, вероятно урезанная монахами-переписчиками, в «Жизни двенадцати цезарей» Светония:

«Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он изгнал из Рима» (Божественный Клавдий, 25)[18].

Это 52 год. Уже девятнадцать лет как Иисуса распяли в Иерусалиме, но поскольку эти сектанты утверждают, что он воскрес, он по-прежнему плетет заговоры против «pax Romana», и Светоний, доверившись данным допросов, полагает, что он еще жив.

Таким образом, еще в 52 году внутри крупной еврейской колонии в Риме, насчитывавшей при Тиберии более пятидесяти тысяч душ, мессианистский клан навлек гнев имперских властей на мирное большинство, которое ничего не могло с этим поделать.

Так что очень понятно сначала молчание, потом сдержанность и даже неприятие отцов зарождающейся церкви (и не самых малозначительных) по отношению к этому столь компрометирующему тексту. Ведь если римские полицейские власти, а значит, и император познакомились с Апокалипсисом до пожара Рима в 64 году (а это почти наверняка произошло), ясно, что после этого пожара по всей империи принадлежность к христианству была приравнена к преступлению,

И отнюдь не исключено, что борьба Рима против мессианства Иисуса началась, как только последнее возникло, и при жизни Иисуса физическая активность уступила место этому настоящему «призыву к священной войне», этому объявлению войны «народам», каким является Апокалипсис. И вот почему.

В «Послании Пергамской ekklesia» (Ап., 2:12–13) есть намек на некоего мученика, не рискующий привлекать к себе внимание, мученика, упоминать которого воздерживаются все экзегеты, потому что от одного упоминания о нем может открыться Истина! Вот этот удивительный отрывок: