Иисус и иудаизм - [9]

Речения

Хотя материалу речений здесь отводится сравнительно меньшая роль, особенно по сравнению с той доминирующей ролью, которую он обычно играет, он все равно остается важным для нашего исследования. Полное рассмотрение надежности и аутентичности материала речений выходит за рамки настоящей работы 28, но я вкратце поясню принятую в ней общую установку в отношении этого материала.

Я принадлежу к школе, утверждающей, что безусловно доказать полную аутентичность или полную неаутентичность приписываемых Иисусу речений можно лишь в редких случаях. Однако каждое речение должно быть тестировано с помощью подходящего критерия и приписано (в экспериментальном порядке) какому-то автору — или Иисусу, или анонимному представителю некоторого слоя ранней церкви 29. Эта установка выглядит нейтральной, т.е. бремя доказательства возлагается при этом в равной степени и на тех, кто приписывает речение Иисусу, и на тех, кто приписывает его церкви. Если бы кто-то писал историю материала синоптических речений 3*, такая позиция, вероятно, действительно была бы нейтральной. Однако, когда пишут о Иисусе, это само по себе перекладывает бремя доказательства на плечи тех, кто заявляет об аутентичности 30 речения или группы речений. Я считаю, что, стараясь наилучшим образом приписать материал туда или сюда, я обсуждаю его не нейтрально. Я ищу информацию о Иисусе, и ищу отчасти скептическим взглядом; прежде чем использовать данное речение, я хочу быть уверенным, что оно хотя бы с достаточной вероятностью принадлежит Иисусу.

Вопрос, который так часто дискутировался — на ком лежит бремя доказательства, — в действительности очень простой: на том, кто доказывает 31. Будь эта книга о Матфее, я должен был бы показать, что используемый мной материал принадлежит Матфею, а не, к примеру, работавшему с текстом еще до Матфея редактору. Так как эта книга — о Иисусе, я должен нести бремя доказательства и показать, что материал, который я использую, с достаточной вероятностью дает точное знание о Иисусе.

Следовало бы добиться общего согласия относительно такой постановки вопроса о бремени доказательства. Однако существенные разногласия по поводу надежности евангелий все равно останутся. Разные исследователи по-разному смотрят на материал евангелий, и их позиции будут заметно влиять на их мнения о числе случаев, когда можно успешно доказать аутентичность некоторого места. Я стою, как я уже указывал, на стороне скептиков, и должен вкратце изложить свою позицию относительно материала.

1. С одним из главных аргументов формальной критики 4* — что мы имеем материал в том виде, в котором он дан нам церковью, и что он был адаптирован для использования церковью — приходится согласиться 32. Наиболее решительная попытка предложить альтернативу формальной критике принадлежит Биргеру Герхардсону, в течение ряда лет выступавшему за фундаментально иную оценку синоптического материала. Теперь к Герхардсону присоединились и другие 33, и нам придется сделать отступление, чтобы рассмотреть возможность пересмотра самой распространенной точки зрения на этот материал.

Я не буду пересказывать историю первоначального выступления Герхардсона 34, критики в его адрес 35 и его ответа 36. Наша дискуссия будет ограничена позднейшей версией его позиции 37, которую я нахожу во многом убедительной, по крайней мере в отношении происхождения и истории евангельского материала, — хотя она и не меняет решающим образом мою позицию относительно аутентичности.

Принципиально важны два утверждения: вне евангелий мы не находим сколько-нибудь существенного предания о Иисусе; в евангелиях мы имеем полные тексты, а не одни только существенные места 38. Взятые вместе, эти два утверждения эффективно опровергают основное положение формальной критики, согласно которому значительная часть материала была создана в «типичных ситуациях» для обслуживания разнообразных нужд церкви 39. Мы имеем, скорее, увещевание без материала о Иисусе, как в Послании Иакова, и много материала о Иисусе, который служит для увещевания (особенно у Матфея), но нет никаких данных, что необходимость этической проповеди ведет к созданию материала о Иисусе. Герхардсон указывает, что в таких видах деятельности, как увещевание и апологетика, церкви нужны, главным образом, смыслы, без необходимости чтения полных текстов 40. Он ищет в жизни церкви особый вид деятельности, отвечающий за сохранение текстов, в которых содержатся речения Иисуса, и находит его, рассматривая два вида передачи еврейского Писания. Существовала свободная передача, ощутимо меняющая Писание, и она представлена в аггаде мидрашей и в таргумах 5*. Но были и такие виды деятельности, в которых поддерживался точный текст: богослужение, изучение, профессиональное сохранение и передача письменного текста 41. Так как материал о Иисусе существует в виде полных текстов, Герхардсон предположил, что этот материал — или, по крайней мере, часть его — поддерживался и сохранялся аналогично тому, как это делалось с еврейским Писанием 42.

Есть два очевидных примера, убеждающих нас, что с самых ранних времен церковь сохраняла тексты: речение о разводе (1 Кор. 7:10 сл.; Мф. 5:31 сл.; Мф. 19:9; Мк. 10:11 сл.; Лк. 16:18) и установительные слова (1 Кор. 11:23—26; Мф. 26:26—29 пар.) 43. Обратим внимание, что даже здесь мы не видим заботы о точном сохранении слов, которое, согласно не раз повторенному предположению Герхардсона, характерно для сохранения материала о Иисусе 44. От версии к версии меняется не только состав слов, варьируется также и содержание. Сказал ли Иисус о чаше «это кровь моя» (Матфей и Марк) или «это новый завет в моей крови» (Павел и Лука)? Запретил ли он женщинам оставлять своих мужей (Павел и Марк), или он упомянул только мужчин (Матфей и Лука)?