Иисус и иудаизм - [17]

Шрифт
Интервал

Когда появилась книга Гюнтера Борнкама о Иисусе 29, она произвела нечто вроде сенсации, поскольку исторических утверждений о Иисусе в ней было больше, чем в книге Бультмана. Как заметил Морган, в распоряжении автора было не больше исторических данных, чем у Бультмана, у него также не было и другого способа их выявления. Скорее, он был не столь враждебно настроен по отношению к богословию воплощения и больше склонялся к тому, чтобы видеть в Иисусе Слово, а не только его носителя. 30

Однако с точки зрения нашего обзора Борнкам очень недалеко ушел от Бультмана, хотя и ввел некоторые модификации. Прежде всего, он обнаружил основное различие между Иисусом и его современниками, имеющее отношение к авторитету Иисуса и его способности сделать царство Божье непосредственной реальностью для своих слушателей:

Суть дела — в неразрывной связи между тем, что было здесь сказано [об авторитете Иисуса] и вестью Иисуса о реальности Бога, его царства и его воли. Только это придавало истории Иисуса и его личности характер непосредственного присутствия. сообщало его проповеди силу реального события и делало его слова и дела абсолютно неотразимыми. Сделать реальность Бога непосредственно присутствующей — в этом важнейшая тайна Иисуса. Это делание реальности Бога присутствующей означает конец мира, в котором око имеет место. Вот почему возмущались книжники и фарисеи: учение Иисуса казалось им революционной атакой на закон и традицию. Вот почему выли бесы: они ощущали посягательство на сферу их власти «прежде времени» (Мф. 8:29). Вот почему его же народ считал его сумасшедшим (Мк. 3:21). Но именно поэтому люди изумлялись и, спасенные, славили Бога (р. 62).

Совершенно очевидно, что это скорее богословская оценка post factum, чем историческое описание. Подразумеваемое отличие Иисуса от его современников состоит в том, что для них Бог не был присутствующим 31. Это отличие все еще базируется на отсутствии исследований иудаизма на предмет того, воспринимался ли в нем Бог как присутствующий; здесь скорее прочитывается богословская оценка значимости Иисуса для христиан. Заслуживает внимания, что подразумеваемое Борнкамом отличие то же самое, что предполагалось Буссетом, хотя выражено более сдержанно: Иисус — это живая реальность, в отличие от погрязших в мертвой эрудиции еврейских учителей, для которых Бог не был присутствующим. То же отличие, только выраженное в других терминах, мы видели у Бультмана.

Обсуждая Мф. 10:5 сл., и 8:11 сл. (оба эти места он, очевидно, считает подлинными), Борнкам приходит к тому же выводу относительно Иисуса и еврейского национализма, что и Бультман:

... Иисус никоим образом не заменял надежду на приход царства Божьего только для Израиля идеей царства Божьего, которое охватывает всех людей. Но не менее ясно, что словами Иисуса и его позицией иллюзия неотъемлемых (как считалось) законных прав Израиля и его отцов на царство подрывалась в корне и разрушалась (р. 78).

Борнкам, однако, иначе, чем его учитель, анализирует отношение Иисуса к закону: «Важнее всего... открытый конфликт с законом, ставший причиной растущей вражды со стороны фарисеев и книжников» (р. 97). Вначале он рассматривает закон о субботе, но приходит к выводу, что здесь Иисус возражал только против «казуистики субботы, развитой в иудаизме с величайшим педантизмом», но не против самой Торы (р. 97). Прямое противостояние Торе имело место по двум пунктам: законы чистоты (текст Мк. 7:14—23 считается аутентичным), хотя даже здесь Борнкам говорит, что Иисус, возможно, не считал этот спор атакой на закон; и закон о разводе. По этим двум пунктам Иисус показывает свою непревзойденную власть над законом. Однако намерение Иисуса заключалось не в том, чтобы «отменить писание и закон и заменить их своей собственной вестью». «Они были и остаются провозглашением воли Бога. Но для Иисуса воля Бога присутствует столь непосредственным образом, что буква закона может быть ею ограничена» (р. 99 f.). Вскоре, однако, оказывается, что Иисус, очевидно, не имея такого намерения, в действительности отменяет закон:

Он освобождает волю Бога из плена каменных таблиц и достигает сердца человека, ищущего уединения и безопасности за стенами соблюдения закона. Он отделяет закон Бога от «преданий человеческих» 9* и освобождает его, и делает человека пленником в новом смысле — человека, который обманывает себя, считая, что в существующей системе с его жизнью все в порядке (р. 105).

В той мере, в которой Борнкам считает это утверждение историческим, а не христианской богословской рефлексией о значимости Иисуса, оно, видимо, свидетельствует о том, что Иисус возражал против авторитета закона Моисея в принципе.

Борнкам продолжает линию Буссета и Бультмана, не связывая богословские разногласия Иисуса и его современников непосредственно с его смертью. Он, однако, предлагает несколько более полную картину того, как вход Иисуса в Иерусалим и его конфликт с властями привели к его смерти. «Причина, по которой Иисус отправляется со своими учениками в Иерусалим, не вызывает сомнений. Весть о грядущем царстве Божьем должна была быть провозглашена также и в Иерусалиме...» (р. 154). Возможно, вход был задуман Иисусом в точности как мессианский; возможно, что и нет. Но в любом случае Иисус притязает на то, что царство Божье «открывается в его слове, и что окончательное решение будет решением о нем» (р. 158). Очищение храма было не только прекращением скверного обычая; скорее, Иисус «очищает святилище для прихода царства Божьего» (р. 158 f.). Вход и очищение приводят в ярость еврейские власти в Иерусалиме (р. 159), и они, вероятно, передали его Пилату как политически неблагонадежного (р. 164).


Рекомендуем почитать
Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в.

Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.


Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны

Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)


Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века

Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.


Положение духовного сословия в церковной публицистике середины XIX века

В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.


Мусульманский этикет

Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.


Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.