Иисус и иудаизм - [13]

Однако мы должны обратить серьезное внимание на одно из предостережений Кэдбюри. Я имею в виду его замечание об огне и дыме. Между ними не всегда имеется точное соответствие. Это правда, что ранняя церковь пришла к вере в то, что Иисус был существом трансцендентным, что Бог послал его, чтобы спасти мир, что он скоро вернется в славе, и что все, кто поверили в него, будут спасены. Историки должны попытаться объяснить происхождение и развитие этих и других верований, но было бы безрассудством, если не хуже, сходу утверждать, что исторический Иисус должен был соответствовать таким верованиям. Кажется внутренне правдоподобным, что верования, касающиеся отношения Иисуса к Богу и его близкого возвращения, весьма сильно зависели от явлений воскресшего. Несомненно, именно такое явление убедило Павла, что Иисус не напрасно умер (Гал. 2:21) и что он вернется с неба (1 Фесс. 4:16) — верования, которых Павел придерживался, не имея привилегии знать Иисуса. В области догматической веры мы имеем много дыма — много прочных верований — но мы должны быть очень осторожны, описывая породивший их огонь.

Иное дело, однако, когда мы задаем вопросы о других вещах, например, о существовании учеников как секты и об их убеждении, что последние дни уже настали. Убеждение Павла, что Господь вернется с неба и что воскресение не будет воскресением физического тела (1 Кор. 15:44—50), можно объяснить явлением воскресшего. Труднее приписать той же причине общую эсхатологическую схему, в рамках которой Павел жил и работал.

Верно, что эсхатологическая схема, в рамках которой находилась ранняя церковь, не обязательно была полностью задана Иисусом; что-то могло прийти от окружающей среды. Здесь я хочу только указать, что в одних случаях выводить причины из результатов — огонь из дыма — разумнее, чем в других.

Кэдбюри считает, что данные больше говорят в пользу Иисуса, не имеющего цели, чем в пользу программно ориентированного Иисуса. Здесь мы подходим к решающему моменту. Упреждая подробную аргументацию, скажу: на мой взгляд, данные говорят о том, что Иисус имел определенную программу. Единственный способ избежать в этом месте движения по кругу — соблюдать осторожность и использовать сходящуюся последовательность аргументов. Априорное предположение Кэдбюри о том, что у древних людей в целом не было осознанных программ, может выглядеть как информирование читателей о данных. касающихся Иисуса. Мое противоположное предположение может побудить меня увидеть цели там, где их нет. Судить о качестве данных должен будет читатель. Мне кажется, мое априорное предположение, что Иисус, по всей вероятности, имел цепи, приведшие к соответствующим результатам, побуждало меня искать факты, а не создавать их и не совершать над ними насилие. Далее, я считаю, что гипотеза, указывающая разумную и хорошо обоснованную связь между Иисусом и церковным движением, лучше, чем такая, которая не указывает связи и, объясняя, почему миссия Иисуса не окончилась с его смертью, апеллирует, в конечном счете, к случайности и к опыту воскресения 70.

Вторая сторона вопроса о хорошей гипотезе относительно целей Иисуса и его отношений с современниками состоит в том, и его смертью 71. Опять же этого нельзя утверждать с абсолютной уверенностью. Это может быть и так, но часто выдвигалось и хорошо аргументировалось утверждение, что Иисус пришел к смерти более или менее случайно; он и его последователи создали беспорядки, в которых римские власти ошибочно усмотрели возможность мятежа, и Иисус умер не из-за конфликта со своими современниками, который занимал главное место в его жизни и учении 72. Такое тоже возможно, но опять кажется более предпочтительным постулировать наличие связи между тем, что Иисус делал и говорил, и причиной его казни.

Объединяя эти два момента и выражаясь настолько просто, насколько это возможно, подытожим сказанное выше. Можно себе представить, что Иисус учил одному, был убит за что-то другое, и что ученики после воскресения сделали из его жизни и смерти нечто третье, так что никакой причинной связи между его жизнью, его смертью и христианским движением не существует. Это возможно, но это неудовлетворительно с исторической точки зрения. Далее, я думаю — и это намного важнее априорных предположений — что данные говорят о наличии причинной связи: есть существенная связь между тем, что заботило Иисуса, тем, как ему виделись его отношения со своим народом и его религией, причиной его смерти и началом христианского движения. Цель настоящей работы — исследовать эти данные. Однако прежде мы должны дать обзор существующих мнений по этим вопросам, чтобы более четко сформулировать разногласия.

Состояние вопроса

Цели этого обзора состояния вопроса очень ограничены. Я не собираюсь резюмировать все мнения и хочу лишь показать место настоящей работы среди недавних работ в области новозаветной науки. По этой причине обсуждение ограничится работами общего характера, содержащими более или менее всестороннее рассмотрение проблемы Иисуса, и не будет касаться специальных исследований по частным вопросам. Некоторые из таких исследований будут обсуждаться в следующих главах. Далее, я не буду оценивать по пунктам каждую из рассматриваемых позиций. Из последующих глав будет видно, где я согласен или не согласен с рассматриваемыми здесь точками зрения. Цель, скорее, состоит в том, чтобы посмотреть, каковы основные направления исследований, и получить представление о том, как некоторые наиболее известные исследователи решают вопросы о целях Иисуса и его отношениях с современниками 1. Гипотезу о том, что цели Иисуса шли дальше реформирования грубых, материалистических и националистических представлений о царстве Божьем, наиболее четко сформулировал Альберт Швейцер 2. Мы не будем подробно повторять его хорошо известную точку зрения. Вкратце она состояла в том, что Иисус ждал наступления царства буквально в течение ближайших месяцев, что он считал себя его провозвестником, что он строил свою деятельность так, чтобы приблизить его приход, и когда оно в предполагаемый срок не наступило, он взял на себя страдания (которые, как он думал, были необходимы в преддверии царства), чтобы форсировать его приход. Иисус был прочно укоренен в иудаизме его времени, находился под влиянием «эсхатологической доктрины», которая была целиком еврейской, и отличался от своих современников не богословскими взглядами и представлениями о Боге, а только пониманием своей роли в эсхатологической схеме 3.