Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга II. Нагорная проповедь - [123]

Христианство – это религия свободы. Она освобождает человека от фарисейского представления о нравственности как сумме законов и предписаний, скрупулезное исполнение которых приводит человека к Богу. Она освобождает от любых форм зависимости – в том числе от зависимости от греха. Она учит, что свобода определяется не происхождением и не социальным положением.

Свобода для христианства – внутренняя, а не внешняя категория. Об этом Бердяев говорит в другом своем фундаментальном труде, «Философия свободы»:

Свобода в христианской религии не есть формальный принцип, как в политическом либерализме, не есть свобода безразличная, бессодержательная… Для христианства не может быть безразлично содержание религиозной совести, и дорожит оно не пустой формой свободы, которую можно наполнить любым содержанием. Христианину безмерно дорога свобода, потому что свобода есть пафос его веры, потому что Христос есть свобода. Путь истины и есть путь свободы во Христе, ибо Сын освобождает. В религии Христа свобода ограничена только любовью, христианство – религия свободной любви и любящей свободы. Новый Завет – завет любви и свободы. Любовью и свободой исчерпывается содержание новозаветной веры, преодолевающей ветхозаветное законничество и языческий натурализм[474].

В первом же поколении христиан прозвучал призыв апостола Павла: К свободе призваны вы, братия. Этот призыв был обращен к разным категориям лиц – свободным и рабам, иудеям и язычникам, богатым и бедным. Но Павел сразу же оговорил, что он понимает под свободой: только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу. И повторил слова, которые звучали из уст Иисуса: Ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. А затем добавил: Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом (Гал. 5:13-15).

Способность людей к счастливой жизни зависит не от внешних условий, а от того, могут ли они научиться любить друг друга. Христианство – религия любви, и именно на идее любви построена вся христианская нравственность.

Христианство делает людей творцами своего счастья, научая их любви, в том числе любви к врагам, и тем самым предохраняя от самоистребления. Но счастье, как и свобода, понимается в христианстве не как внешняя категория: счастье человека зависит от его внутреннего мира, от того, как он строит свои отношения с людьми и с Богом. И оказывается, что счастье (или блаженство, если пользоваться языком Нагорной проповеди) доступно любому человеку – свободному или рабу, богатому или бедному, больному или здоровому. Оно вообще не привязано к социальному положению человека, к условиям его земного бытия.

В этом – глубочайшая пропасть между христианской нравственностью и той, которая основывается на материалистическом мировоззрении, будь то в его марксистском или ницшеанском изводе. Универсализму христианства материалистическая философия противопоставила партикуляризм, создав утопические теории о том, как одна категория людей может стать счастливой за счет уничтожения других категорий. Марксизм пообещал осчастливить пролетариат за счет уничтожения сословных различий. Ницшеанство легло в основу представления о превосходстве одной расы над другими, которые могут быть принесены в жертву для ее счастья и благоденствия. Оба проекта – марксистский и ницшеанский – были опробованы на практике и обернулись для человечества миллионами невинных жертв.

Христианство пережило оба этих проекта. В условиях тоталитарных режимов ХХ века оно смогло найти свой модус существования, как оно это сделало с самого начала своего бытия, когда на его уничтожение была брошена вся карательная мощь Римской империи. На протяжении двух тысяч лет христианство доказывало свою жизнеспособность и жизнестойкость, выживая при самых разных режимах.

Спаситель мира. Эль Греко Ок 1600 г

Сила христианства заключается в том, что оно дает человеку духовно-нравственные ориентиры, не привязанные к конкретной эпохе, не приспособленные к тому или иному классу людей. Христианская нравственность имеет универсальный и вневременной характер. Безусловно, это максималистская нравственность. Но она не утопична, в отличие от многочисленных теорий, которые были призваны осчастливить человечество, но обернулись для него величайшими трагедиями. Христианская нравственность реалистична, и это было доказано жизнью и подвигом многих людей, начиная с Самого Христа и раннехристианских мучеников вплоть до святых наших дней.

Заключение

Наше время с особой остротой поставило вопрос о цене, которую христиане должны платить за свою веру.

Многим в XIX веке казалось, что эпоха гонений на Церковь навсегда ушла в прошлое. Сам термин «гонения», как и термин «мученичество», применялся преимущественно к эпохе Древней Церкви и использовался главным образом в трудах, посвященных раннему христианству.

Теологи либерального направления, развивавшие новозаветную науку в комфортных кабинетах германских университетов, разработали целую систему воззрений, полностью дистанцировавшую историческое христианство от «исторического Иисуса». Евангельский текст они расчленили на множество фрагментов, каждый из которых приписали реальному или вымышленному автору, жившему в конце I или начале II века и писавшему для конкретной христианской общины. В этой картине нашлось место для высказываний, которые приписывались «историческому Иисусу», однако степень их аутентичности оставалась предметом дебатов в научной среде. Едва ли не общепринятым в западной либеральной науке стало мнение о том, что реальный голос реального «исторического Иисуса» навсегда потерян для человечества: в Евангелиях мы имеем лишь некие его отзвуки, подвергшиеся значительной редакторской обработке.