Иисус глазами очевидцев. Первые дни христианства. Живые голоса свидетелей - [149]
Поэтому слова Евангелия от Иоанна о «свидетельстве» (Ин 19:35; 21:24; martureô, marturia) Любимого Ученика лингвистически не отсылают читателя к историографическому представлению о сообщениях очевидцев, как можно подумать, читая английский текст. Тем не менее есть серьезные основания полагать, что функционально свидетельство Любимого Ученика и та роль, которую оно играет в Евангелии, очень близки к сообщениям очевидцев в историографии. Здесь мы, однако, должны рассмотреть очень серьезный вызов этой точке зрения. Он сделан в недавней опубликованной ценной работе, посвященной Евангелию от Иоанна — «Истина перед судом: мотив судебного процесса в Евангелии от Иоанна» Эндрю Линкольна[999], а также в его последующей статье: «Любимый Ученик как свидетель, Четвертое Евангелие как свидетельство»[1000]. Статья во многом повторяет книгу, однако удобна для нас тем, что в ней внимание автора сосредоточено именно на свидетельской роли Любимого Ученика.
Линкольн убедительно показывает, как мотив космического суда над истиной, связанный, прежде всего, с Ис 40–55, образует широкую метафорическую рамку интерпретации истории Иисуса в этом Евангелии. (Само по себе это не новость: однако Линкольн развивает такое понимание Евангелия намного подробнее и тщательнее, чем его предшественники, находившие в этом Евангелии мотив суда.) В этой общей картине вселенского судебного процесса свидетельство Любимого Ученика — лишь одно из нескольких категорий свидетельств, формирующее часть метафорического целого. Его функция может быть понята только в контексте целого, как часть рассказа о суде над истиной, о котором повествует это Евангелие. В этом контексте свидетельство — юридическая метафора и, значит, свидетельство Любимого Ученика не следует приравнивать к «буквальным» сообщениям очевидца. Не отрицая некоторый минимальный элемент буквального «очевидения» в показаниях Любимого Ученика, Линкольн, однако, рассматривает его не как серьезную заявку на историографический статус, а как литературный прием на службе у богословской задачи.
Любимый Ученик и другие свидетели на процессе Бога
Линкольн, без сомнения, совершенно справедливо подчеркивает важность сложной метафоры судебного процесса — темы, проходящей через все Евангелие от Иоанна. Связью с этой темой объясняется и особая значимость идеи свидетельства для этого Евангелия. Свидетельство Любимого Ученика следует рассматривать в контексте этого мотива. Прав Линкольн и в том, что основной источник этого мотива — пророчества второ–Исайи; хотя, разумеется, важно и то, что евангельская история вселенского суда включает в себя и вполне буквальный судебный процесс против Иисуса, проводимый Пилатом и иудейскими властями, действующими во имя «закона» Моисеева. У второ–Исайи Яхве призывает на суд языческих богов и их последователей, чтобы выяснить, кто же истинный Бог. Поклонникам других богов он предлагает продемонстрировать их реальность и превосходство, а себе в свидетели призывает свой народ — Израиль, а также Служителя Яхве. Евангелие от Иоанна видит этот суд в истории Иисуса, в которой истинный Бог доказывает свою божественность в споре с миром сим. Свидетельскую роль Служителя у Исайи в Евангелии от Иоанна исполняет Иисус; других свидетелей, которыми у Исайи был народ Израилев, в Евангелии представляют последователи Иисуса. Решительный приговор миру сему выносится на кресте, однако суд не прекращается — последователи Иисуса продолжают нести свидетельство против мира.
Это означает (как совершенно верно поясняет Линкольн, говоря о разработке мотива суда), что суд и, соответственно, свидетельские показания проходят две стадии. На первой стадии, продолжающейся в течение собственно евангельского повествования, на стороне Бога выступают семь свидетелей. (Число это, разумеется, не случайно, если вспомнить, сколько вообще в этом Евангелии семерок. Семь свидетелей — число полноты и изобилия, намного превосходящее минимальное количество свидетелей (двое), требуемое по закону Моисееву, дабы свидетельство могло считаться достоверным.) Вот эти семь свидетелей, в порядке появления: Иоанн Креститель (1:7 и далее), сам Иисус (3:11 и далее), самарянка (4:39), Бог Отец (5:32), деяния или чудеса Иисуса (5:36), Писания (5:39) и толпа, засвидетельствовавшая воскрешение Иисусом Лазаря (12:17). На второй стадии суда, происходящей (по отношению к повествованию) в будущем, выступают только два свидетеля: Утешитель (15:26) и ученики (15:27), один из которых — Любимый Ученик (19:35; 21:24). Так свидетельство Любимого Ученика вплетается в проходящий через все Евангелие метафорический мотив вселенского суда.
Временная последовательность двух стадий суда очевидна. Семь свидетелей несут свое свидетельство в период истории Иисуса, ученики вместе с Утешителем — в период Утешителя. Однако взаимоотношения между стадиями сложнее простой временной последовательности. Свидетельство Утешителя и учеников продолжает свидетельство Иисуса и открыто ссылается на него. История Иисуса является содержанием их свидетельства. Особая роль Любимого Ученика состоит, в числе прочего, в том, что он излагает свидетельство учеников в письменной форме, в виде Евангелия, и таким образом дает семи очевидцам возможность продолжать свое свидетельство. Ссылки на свидетельство Крестителя в Прологе и свидетельство Любимого Ученика в Эпилоге образуют изящное
