Иисус глазами очевидцев. Первые дни христианства. Живые голоса свидетелей - [151]

.

(В) Мы уже отметили, что martyred и однокоренные слова, используемые как Лукой, так и Иоанном, не относятся к стандартной историографической терминологии. Поэтому Лука не использует их в предисловии к своему Евангелию, где, кажется, сознательно стремится избегать богословского словаря[1003]; вместо этого он называет свидетелей autoptai. По всей видимости, Лука, как и Иоанн, заимствует терминологию свидетельства из второ–Исайи: на это указывает выражение «даже до края земли» в Деян 1:8 (ср. Ис 49:6). Отождествляя учеников как свидетелей со свидетелями Божьими в пророчествах Исайи, Лука помещает их в богословский интерпретативный контекст эсхатологических событий, который видели в этих главах Исайи не только Лука и Иоанн, но и большинство новозаветных авторов. Очевидно, Лука сознательно сопоставляет историографическое понятие сообщения очевидцев с богословским представлением Исайи о свидетелях Божьих. Иоанн в своей метафоре суда, несомненно, основывается на Исайе в большей степени, чем Лука: однако четкие параллели между их пониманием учеников как свидетелей позволяют нам предположить, что Иоанн также использует совпадение историографического и богословского понятий свидетельства[1004].

Inclusio свидетельства очевидца

Здесь нам придется вспомнить о литературном приеме, подробно исследованном нами в главе 6 в связи с общим для Луки и Иоанна представлением о свидетельстве «с начала». Мы уже показали, что в Евангелиях от Марка, от Луки и от Иоанна используется такая техника, как inclusio свидетельства очевидца: тот ученик Иисуса, на свидетельстве которого преимущественно основано это Евангелие, в евангельском повествовании о служении Иисуса упоминается первым и последним из учеников. Мы отметили, что у Иоанна эту позицию занял Любимый Ученик, сместив с нее Петра, занимавшего место основного очевидца у Марка; Любимый Ученик появляется в повествовании чуть раньше Петра — и становится предметом внимания рассказчика в самом конце Евангелия, сразу после Петра. Если наша аргументация верна, то Евангелие недвусмысленно указывает на свидетельство Любимого Ученика как на показания очевидца, имеющие историографический характер.

Сейчас мы можем подкрепить эту аргументацию, чуть более подробно рассмотрев параллелизм изображений безымянного ученика в 1:35–40 и Любимого Ученика в главе 21. Первого из них в контексте главы 1 еще нельзя определить как Любимого Ученика: его идентификация происходит ретроспективно, в свете утверждения 15:27 о том, что свидетели Иисуса должны были быть с ним «сначала», а также литературного параллелизма, о котором мы сейчас поговорим.

Параллель начинается в 1:35 и 21:2. В 1:35 перед нами предстают два безымянных ученика (сначала Иоанна Крестителя, затем Иисуса); в 21:2 рыбной ловлей занимаются пять учеников, названных по именам, и два безымянных. Таким образом, по словам Дерека Тоуви, автор

создает «пространство» для загадочного, безымянного ученика. В обоих случаях сперва упоминание двух безымянных учеников создает «пространство» — затем это пространство заполняется одним конкретным учеником. Но есть и тонкое различие. В первом случае место одного из безымянных персонажей занимает Андрей (1:40), отсюда и в дальнейшем — называемый по имени и безошибочно идентифицируемый. Он — брат Симона Петра, появляющийся в этом Евангелии несколько раз (также в 6:8 и в 12:22). Однако в главе 21 одно место остается открытым (как и в случае 1:35–42), а второе заполняется не кем иным, как любимым учеником, тоже участником этой рыбной ловли, как узнает читатель в 21:7. К этому моменту он — полноценный персонаж и активный участник повествования, однако так и оставшийся безымянным[1005].

Это сходство и одновременно различие объясняет тот странный и необъяснимый с других точек зрения факт, что в рыбной ловле участвуют два безымянных ученика. (Возможно, один из них, оставшийся неназванным — Андрей, теперь, сравнительно с 1:35–42, поменявшийся местами с Любимым Учеником?)

О двух безымянных учениках из 1:35 говорится, что, услышав, как Иоанн Креститель назвал Иисуса Агнцем Божьим, они «пошли за Иисусом» (1:37). Иисус, «обратившись, увидел их идущих» (1:38). Эта фраза удивительно перекликается с окончанием главы 21, где внимание читателя привлекается к Любимому Ученику таким образом: «Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус» (21:20). (По–гречески в обоих случаях употребляются разные слова со значением «обратиться» и «увидеть»: однако это не свидетельствует ни об отсутствии параллелизма, ни тем более о том, что глава 21 написана другим автором. Такое различие типично для этого Евангелия, стилю которого свойственно варьирование лексики при повторении аналогичных утверждений[1006].) В обоих случаях ученики «идут за Иисусом» буквально (следуя за ним), но также и символически — как за своим учителем.

Параллель не ограничивается тем, что Любимый Ученик «идет за Иисусом», но распространяется и на его «пребывание». Первые слова двух первых учеников, обращенные к Иисусу, были: «Равви, где живешь (meneis)