Ихтис - [12]

– Эй! Парень! – донеслось со стороны.

Перед глазами еще мельтешили мушки, но, проморгавшись, Павел увидел, что стоит на этаже совершенно один, а снизу по лестнице поднимается ночной сторож – от него за версту несло пивом и копчеными крылышками.

– Ты до рассвета тут торчать будешь? Время два часа ночи!

– Как два? – машинально повторил Павел и глянул на часы: стрелки застыли на десяти.

– Да уж и третий пошел, – сторож недовольно сощурился и ворчливо переспросил: – Долго еще сидеть будешь, спрашиваю?

– Нет-нет, уже собираюсь, – заверил Павел.

Дед кивнул.

– Давай. Я двери запру. Надо мне очень, охранять тут всяких…

Павел проследил, как сторож, ворча и ругаясь, спускается обратно в холл. Потом шагнул к перилам, где несколько минут назад стоял его мертвый брат, но не увидел никаких следов и не почуял запаха гари. Павел вздохнул, провел ладонью по стене и замер.

По краске, будто гвоздем, кто-то нацарапал рисунок.

Рыбу.

5. Первое доказательство

На пыльном стекле старенькой отцовской «Лады» Андрей нарисовал здоровенную рыбеху и позвал брата:

– Гляди, вот такую я сегодня поймаю!

Павел глянул мельком, хмыкнул:

– Угу, как же!

И принялся укладывать в салон удочки, куль с шерстяными одеялами и подушки, завернутые в целлофан. Пока он возился, Андрей дорисовал рыбе внушительные буфера и подписал «Юлька».

– А вот такую поймаешь ты.

Павел оттопырил средний палец. Андрей довольно заржал и, заметив приближение отца, быстро вытер рисунок.

С Юлькой Павел дружил давно, с шестого класса, а в девятом из долговязой и тощей девчонки она превратилась в фигуристую модель, на которую оборачивалась вся сильная половина школы. Но только Павлу позволялось провожать ее до дома и целовать, запуская руки под трикотажную кофту и млея от возбуждения.

– Ну и когда ты ее наконец трахнешь? – однажды прямиком спросил Андрей.

В семье он считался за старшего, потому что родился на несколько минут раньше Павла, и в жизни тоже все успевал первым: первым научился считать, первым закурил, первым лишился девственности с веселой и разбитной Викой. Насчет последнего пункта возникали сомнения, но уж очень красочно описывал Андрей свой подвиг.

– Может, она мне после дня рождения даст? – отшутился Павел. – Классный подарок на шестнадцать лет!

– Ну-ну, ты главное до шестидесяти не досиди, – едко ответил Андрей.

Павел досадовал, что так и не сумел уговорить Юльку ехать на рыбалку с ночевкой. Может, им удалось бы уединиться в рощице и довести задуманное до конца, а теперь приходилось только мечтать о горячих поцелуях и смотреть, как в окне проносятся пятиэтажки спального района.

Андрей пихнул его локтем и указал на рекламный щит:

– Во, смотри! К нам в следующем месяце «Револьверы» приезжают! Пап, можно мы пойдем?

– Будет зависеть от вашего поведения, – отозвался из-за руля отец.

– Вот уж нет! – возмутилась мама.

– Почему нет? – завопил Андрей. – Вы слышали их последний кавер на «The Bullet»? Обещаем: никакого пива!

– Да пусть, – добродушно сказал отец, выруливая на окружную. – Я их довезу и привезу обратно.

Мама недовольно откинулась на сиденье и буркнула что-то вроде: «Посмотрим».

Братья издали ликующий клич.

– На, послушай! Вещь! – Андрей протянул брату вкладыш наушника. Голова тут же взорвалась от рева басов, и Павел показал брату «козу» в знак одобрения. Тот ухмыльнулся и сложил пальцы пистолетом: «Бах!» Павел, подыгрывая, схватился за сердце и повалился на сиденье. Краем глаза он заметил, как на боковое окно надвигается тень.

Потом последовал удар.

Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Это неправда. Павел ничего не видел и ничего не запомнил, только ощутил, как затылок обожгло огнем, и навалилась тьма.

Потом Павел очнулся, но как – не помнил тоже. Только что его сознание блуждало во тьме, а в следующую секунду он уже стоял, пошатываясь, на обочине и повторял беспрестанно:

– Мама! Дай!

Слова соскальзывали в беззвучие. По лицу текло что-то горячее, неприятно липкое, и Павел сердился, потому что стоящая рядом женщина не была его матерью и не понимала, что Павел просит у нее салфетку. Женщина тормошила его за локоть и говорила что-то неразборчивое. В ушах все еще хрипели басы, и под аккомпанемент электрогитары к искореженным консервным банкам автомобилей бежали люди.

О последствиях аварии узнал гораздо позже, как и о том, что из лап смерти выкарабкался он один: брат и отец скончались на месте, мама умерла в реанимации, не приходя в сознание. Павел отделался черепно-мозговой травмой, переломом затылочной и височной костей и кровоизлиянием в барабанную полость.

Смерть близких и инвалидность – такие подарки Павел получил на шестнадцатилетие и больше дни рождения не праздновал.

Кто-то настойчиво похлопал его по плечу. Павел вздрогнул, стряхнул дремоту и воспоминания и встретился с недовольным взглядом таксиста.

– Эй, парень! Заснул что ли? Приехали мы! Старослободская, двадцать.

Павел поблагодарил, оставил водителю хрусткую купюру и выбрался из пропахшего табаком салона. Под ногой чавкнуло, и Павел чертыхнулся, выдирая начищенные утром ботинки из грязевой жижи. За городом дороги совершено развезло, но от разбитого асфальта до барака кто-то заботливо выложил тропинку из кирпичей. Перепрыгивая с одного обломка на другой, Павел радовался, что не взял с собой насмешливую Нину: уж она бы прокомментировала чудеса акробатики, а настроение после бессонной ночи ни к черту.