Их последняя встреча - [79]

Джек, самый младший, просто сражен своей новой двоюродной сестрой. По его мнению, любой, кто готов обращать внимание на четырехлетнего малыша в этой семье с семью детьми, — Бог.

Линда играет в «стрельбу по воде», «суматоху» и «бросок мяча» и покупает пенуче[60] в кондитерской лавке. Съев ее, она идет прямо к американским горкам и становится в короткую очередь. Люди стоят там, подняв воротники. Раньше Линда никогда не каталась на американских горках, но логика подсказывает ей, что, вероятно, она переживет это событие.

Чувство страха на крутом подъеме глубоко волнует. Она знает, что сейчас будет падение, и ничего с этим не поделаешь.

Линда катается семь раз, тратя деньги, которые сэкономила в доме для оступившихся девочек (тридцать пять центов в час за глажку, двадцать пять центов в час за доставку). Одна поездка длится минуту, и она считает, что американские горки подарили ей семь лучших минут жизни.

Когда она катается на чертовом колесе, с которого виден Бостон, ветер раскачивает кабинки из стороны в сторону и люди кричат. Фактически люди визжат и кричат во всем парке. И в этом, думает она, весь смысл.

В одной части парка находится дощатый пирс, который тянется над водой. Над ним светит одинокий фонарь. Линду слегка подташнивает от сладкой ваты и горячего шоколада, съеденных один за другим, не говоря уже о пенуче и «петле Линди», и ее тянет на пирс дохнуть свежего воздуха. Она ступает по толстым влажным доскам и слушает крики и визги людей на аттракционах, заглушаемые теперь невнятным шумом мягкого прибоя. Она доходит почти до конца пирса и только тогда замечает группу курящих парней в свитерах и куртках. Они держат свои сигареты внизу, у бедер, зажав большим и указательным пальцами, и делают глубокие затяжки, как Джимми Дин[61]. Парни толкают друг друга плечами, и иногда раздается веселое хихиканье, поднимающееся в воздухе, как тонкая струйка дыма. Незаметно она подошла к ним слишком близко и теперь чувствует себя неловко: нужно либо продолжать идти вперед, либо повернуть назад, чего она делать не хочет, не желая показать, что боится их, не желая выглядеть, как удирающая с поджатым хвостом собака.

Она боком подходит к северному краю пирса и глядит вниз. Сейчас прилив, вода высоко плещется на столбах. Парни заметили ее и притихли, хотя продолжают толкаться. Она смотрит, как один из парней выбрасывает сигарету в прибой и засовывает руки в карманы. В том, что выражает его поза, ошибиться нельзя. Линда решает минуту оставаться на месте и затем, настояв таким образом на своем, небрежно уйти, что она и сделала бы, не будь здесь этих парней.

Но парень, который держит руки в карманах куртки, отделяется от остальных и направляется к ней.

— Привет, — говорит он.

— Привет, — отвечает она.

— Ты Линда?

— Да.

Он кивает, будто ему нужно обдумать этот важный факт. За ним стоят зрители.

— Ты уже каталась на аттракционах?

— Да.

— На горках?

— Да.

— Сколько раз?

— Семь.

— Серьезно? — Он кажется по-настоящему удивленным. Она представляет себе поднятую бровь, хотя они стоят бок о бок и ей не видно его лица.

— Хочешь сигарету?

— Конечно.

Ему приходится отвернуться от ветра, чтобы закурить ее. Он вынимает сигарету изо рта и протягивает Линде. Она делает длинную затяжку и подавляет кашель. В доме для сбившихся с пути девочек она часто курила. Ветры с океана уносили дым почти мгновенно. Это был один из грехов, которые девочки могли совершать легко.

— Ты уже выбрала поэта?

— Вордсворта.

— Он тебе нравится?

— Некоторые его вещи.

— Тебе понравилась «Прелюдия»?

— Мне нравится «Аббатство Тинтерн».

Парень шмыгает носом. От холода у него текут сопли. Под темно-синей курткой у него темный свитер с вырезом лодочкой. В свете фонаря свитер кажется черным, но он может быть и зеленым. Виднеется полоска белого воротника.

— А ты о ком пишешь?

— О Китсе.

Она кивает, делая еще одну затяжку.

— Через полчаса парк закрывается, — говорит он. — Не хочешь еще раз прокатиться на горках?

— Непонятно, что это — приглашение или напоминание.

— Нет, уже достаточно.

— Хочешь с ними познакомиться? — спрашивает Томас, жестом показывая на парней.

Линда не знает. Или, скорее, полагает, что не знает. Она пожимает плечами.

Но мальчишки, желая познакомиться с ней, медленно приближаются, несомые приливом любопытства.

— Но знаешь, они придурки, — бросает Томас, и в слове «придурки» звучит скупая симпатия.

Воздух пронзает повышенный голос.

— Да, теплее воздуха, — говорит один из них.

— Ну и хрен с ним, — отзывается другой.

— Нет, серьезно, в октябре вода теплее, чем в августе.

— С чего ты взял эту ерунду?

— Да ты просто попробуй.

— Сам пробуй, балда.

Парни начинают толкать того, кто сказал, что вода теплая. Но он, маленький и жилистый, приседает, увертывается и ловко обманывает их, так что теперь он стоит посередине пирса, а они — на краю.

— Ну что скажешь, балда, хочешь попробовать? — Парни смеются. — Спорим на двадцать пять, ты не прыгнешь.

Томас поворачивается к Линде и фыркает, словно говоря: я же предупреждал, что они придурки.

Линда смотрит вниз под ноги и дальше, на деревянный тротуар. Там под руку ходят влюбленные, некоторые спускаются на пляж. Пальто становятся одеялами. Фонарь, висящий на проволоке, болтается из стороны в сторону на ветру, отчего тени покачиваются.