Их было трое - [88]
— Пусть передадут: «Я у аппарата». Просто «я», без всяких позывных.
Телеграфист передал.
Поползла ответная лента. Где-то там, далеко, может быть, в самом логове врага, стоял у аппарата прусский фельдмаршал и диктовал:
— «Фюрер крайне недоволен вашей инертностью. Вы командуете самым крупным резервом на Одесском направлении. Стыдитесь, в вашем распоряжении румынский корпус, имперские гренадеры, танки, тяжелые орудия, авиация. Под самым вашим носом оперируют конно-механизированные части советского генерала Плиева. Излишне напоминать о горестных последствиях, к которым привело генерала Голидта его пренебрежение к рейдам казаков. Немедленно сообщите, что вами будет предпринято для ликвидации подвижной группы войск Плиева, угрожающей вам с юго-запада и с севера. Фюрер полагает, что для операции достаточно и ста танков. И вполне справедливо. Отвечайте. «К-10».
Исса Александрович вспомнил, что в гражданскую войну был почти такой же случай с Григорием Котовским и, кажется, тоже под Одессой. Рассмеялся и продиктовал ответ, который немедленно передал в «верх»:
— Ваши мудрые указания принял генерал Плиев. Вопросы будут?..
Из аппарата ползла пустая лента…
Выполняя приказ Военного Совета фронта, Исса Александрович двинул войска дальше. Предстоял большой, многотрудный рейд до самого Днестра.
Анатолий Прошунин крутился возле виллиса, когда командующий садился в него. Плиев ответил на приветствие Прошунина и, махнув, как бунчуком, сложенной вдвое нагайкой, весело сказал:
— На Одессу!
«8 апреля. Путь на Одессу с зигзагами и петлями.
6 апреля заняли станцию Карпово, юго-восточней Раздельной, а к северу от нее окружили пять-шесть дивизий — остатки войск фон Розенштрумфа — и начисто разбили их. На станции Веселый Кут захватили 1100 вагонов, 50 из них — с ценным заводским оборудованием из Одессы и множество другого добра, вывозимого гитлеровцами в Германию.
Развивая успешное наступление, части пехоты и конно-механизированных войск стремительно продвинулись на юг — между Куяльницким и Хаджибеевским лиманами.
Пишу коротко. Свободного времени мало.
Узкие перешейки между Одесским заливом и лиманами немцы превратили в сильный рубеж. Они, видно, считают, что Сортировочная, Солдатская слободы и Пересыпь наглухо закрывают доступ к Одессе.
Мы подошли к самому побережью моря и двинемся к городу с западной и юго-западной сторон. Казаки уверены: красавица Одесса наша!
Там и допишу остальное».
Писал Витя Самойлов, сидя в маленьком овражке неподалеку от Хаджибеевского лимана. Овражек скрывал казаков от глаз противника, засевшего в Пересыпи — воротах Одессы.
Участник ночной операции в привокзальном парке Раздельной Толя Прошунин сидел в гостях у соседей с теми, кто ползал с ним вместе по заданию командования. По существу то было боевое крещение Анатолия, и он восторженно рассказывал со всеми подробностями, как использовали треск движка, как сержант Абдуллин хватанул часового по золотым зубам…
— Хорошая закуска!.. — смеялись казаки. — Русская ветчина образца 1944 года!..
Как всегда, говорили о подвигах товарищей, о тяжких сердцу потерях. А сержант Григорий Микитенко рассказал об удивительном случае, происшедшем на берегу разлившейся речки Кучурган.
— Наши части прижали несколько батальонов противника к реке; перебраться им невозможно — топь сплошная. Несколько подразделений автоматчиков, чтобы прорваться, двинулись вдоль по берегу — на север. Вдруг откуда-то из низины выскочил всадник в пилотке; среди казаков таких не найдешь. Он пригнулся к самой луке седла и помчался наперерез немцам с саблей наголо. Комэск Мартынюк сразу не понял, кто такой, подумал, кто-нибудь из начальства, и подал сигнал — в сабельную атаку. Два взвода рванулись с места и помчались степным наметом. Немецкие автоматчики почти без выстрелов повернули назад к реке, побежали. А казакам только того и надо: осталось на поле десятка полтора-два солдат в мышиных мундирах. Тут Мартынюк повернул взвод назад; нельзя было далеко «зарываться» — у реки автоматчики непременно встретили бы их шквалом огня: там оборона.
Вернулись на исходное. Стали искать того необыкновенного всадника в пилотке. Нашли. Он был солдатом. Спрашивает Мартынюк:
— Ты кто такой?
— Калданов Рахим.
— Из какой дивизии?
Калданов назвал номер.
— У нас нет таких дивизий. Странно…
В дело вмешался капитан ветслужбы Бублик. Он был здесь же, на исходном положении эскадронов. Это и неудивительно: тылы полков находились рядом с боевыми подразделениями, потому что не могли отрываться от них в ночных «походах.
— На каком основании вы сели на эту лошадь? — строго спросил Бублик.
— На поле взял. Казака убило — ночью — я взял этот лошадь, саблю казака взял, в бой пошел.
— Ваши документы!..
Казаки взяли под защиту Калданова; а когда вмешалось начальство повыше и разобралось в чем дело, сразу договорились с командованием стрелковой дивизии о переводе этого «стихийного» кавалериста в эскадрон 9-й кавдивизии.
Так наблюдатель Рахим Калданов из далекой Бухары достиг своей заветной цели — стал гвардейским казаком.
«10 апреля. Фланговый марш совершен, — писал Самойлов через два дня. — Как и предполагалось, в полночь мы вышли на юго-западную окраину Одессы. Всю ночь вели напряженные уличные бои. К утру — Одесса наша. Жаль, что нет времени описать этот незабываемый бой.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.