Их было трое - [90]

Во второй половине июля 1-я гвардейская КМГ включилась в Люблинско-Брестскую операцию.

События развивались не менее стремительно, чем в Новобугско-Одесской операции. В боях за освобождение Белоруссии участвовало несколько фронтов, с севера нависал даже 1-й Прибалтийский. План огромной по масштабам операции был блестящим образцом оперативно-стратегического искусства советских полководцев. «График» ударов по врагу составлен таким образом, что противник то там, то здесь показывал свою «открытую челюсть» и получал по ней сполна. Шаг за шагом гитлеровское командование отдавало на «съедение» свои крупные резервы. Некогда грозная группа армии «Центр» была обескровлена. Она потеряла только тридцать дивизий в районе Витебска, Бобруйска и Минска…

— Наша родная Белоруссия почти полностью освобождена, — говорил лектор Рябов. — Вы должны гордиться своим сыном: он участвовал в этих сражениях и получил рану, спасая с друзьями своего любимого генерала…

— Как? Когда ранен? — воскликнула мать. — Ведь Коля ничего не пишет об этом…

Рябов успокоил Наталью Федоровну, объяснил смысл непонятных строк. Земляк из Старого Батакоюрта — Исса Александрович Плиев. Что касается раны Николая, то она зажила. «Выбоину залатали…» Кажется, все понятно. Коля жив и здоров, он в строю.

О многом в тот день не мог рассказать капитан Рябов — он пользовался только материалами «Красной Звезды», «Правды» и «Известий».

* * *

В Белорусскую операцию — под Жабинкой, Пинском, в районе Барановичи, Слоним и под Брестом мне довелось встречаться с плиевскими солдатами и офицерами. Я был тогда офицером войсковой разведки. Перед рейдом казаков в тыл видели мы прославленную 9-ю гвардейскую казачью дивизию Тутаринова, где служил земляк, Коля Бездольный, воспитанник комсомольской организации города Орджоникидзе.

В те дни офицеры и солдаты нашего корпуса, входящего в 61-ю армию генерала П. А. Белова, восхищались ратными делами казаков Плиева, особенно когда шли с ними рядом в одной сложной цепи общей операции.

На болотистой, лесистой и песчаной земле Белоруссии враг строил свою оборону по типу укрепленных районов.

В тылу противника был создан наш «внутренний фронт», главной ударной силой которого явились 1-я гвардейская конно-механизированная группа и многочисленные отряды, советских партизан. Войска генерала Плиева обеспечили возможность полного окружения и ликвидации группировок противника под Бобруйском и Минском.

В дальнейшем шла борьба с двумя полевыми армиями группы «Центр» и левофланговыми соединениями 4-й танковой армии группы (фронта) «Северная Украина» — они прикрывали варшавское направление.

20 июля левое крыло 1-го Белорусского фронта нанесло поражение 8-му армейскому корпусу и 56-му танковому корпусу 4-й танковой армии врага. К исходу 21 июля группа генерала И. А. Плиева вышла с боями к Западному Бугу, к Государственной границе СССР с Польшей.

В ночь на 23 июля подвижные войска форсировали реку Вепш, продвинулись на тридцать километров и очистили Люблин. 24 июля заняли Луков, перерезали дорогу Брест — Варшава. С выходом на эти рубежи танкисты и кавалеристы освободили множество населенных пунктов Белоруссии и Польши и создали благоприятные условия продвижения наших войск к Висле на широком фронте.

Лейтенант Бездольный писал: «Мы его одного загородили, а он тысячи спасет…»

За время Белорусской операции, совершая дерзкие по замыслу и стремительные по исполнению обходные маневры, войска генерала Плиева почти без потерь со своей стороны ликвидировали множество укрепленных районов и несколько сильнейших узлов сопротивления. Не будь смелых неожиданных ночных ударов, враг твердо стоял бы на своих рубежах, и брать его пришлось бы ценой большой крови. Наши воины хорошо понимали значение глубоких рейдов.

Один пожилой кубанский казак, участник гражданской войны (не помню фамилию), говорил на биваке, в лесу под Брест-Литовском:

— Пехота идет с фронта, а наш командующий, осадив коня, молвит: «Подождите, братцы, до следующего утра, не лезьте под огонь; мы «ему» сегодня темной ноченькой дадим с тыла под зад, он сам будет драпать и бросит все пушки и пулеметы — заберете их как трофеи, нам-то они не нужны, мы налегке ходим»… Подходят казаки к Седлецу. Рвутся взять его с ходу. А Плиев останавливает: «Куда? Жизнь надоела? Ночью проутюжим танками спину — сам сбежит, прохвост, а там партизаны в облаву пойдут по лесам. А лезть днем на «ура» не годится. Я своего родного казака за сто гренадеров не отдам. Вот он где, казак, сидит у меня…» — и Плиев стучит своим пудовым кулачищем по сердцу…

Конечно, не совсем так говорил командующий, но в этом смысле. В огне войны вынашивали советские воины святой принцип: «Один за всех — все за одного».

Николаю Бездольному пришлось познать силу солдатской дружбы. Бывал он в переплетах. Однажды в бою за маленькую железнодорожную станцию взвод Бездольного оказался в тяжелом положении. Николай был ранен и не нашел в себе сил, чтобы подняться и отползти в овраг, где стояли лошади и коноводы. Рядом — два убитых казака. Цепь гитлеровцев поднялась в атаку. Враги приближались. Коля, сохранив последний патрон в обойме, приставил горячий ствол «ТТ» к своему виску: попасть живым в руки врага — страшнее смерти… Как в тумане пронеслись картины прошлого: хутор Шевченко, захват четырех танков и тридцати пленных, встреча с Плиевым — он протягивает орден и поздравляет… Город Орджоникидзе, мать, маленькие сестренки… Мать!.. Мысль о ней заставила отвести пистолет в сторону и направить его в цепь приближающихся врагов. Выстрел… И в этот миг кто-то подхватил ослабевшее тело лейтенанта. Коновод Василий Селиванов поднял раненого командира, взвалил на седло и, вспрыгнув на круп коня, галопом помчался к оврагу. Под огнем автоматной пальбы верный солдат доставил в укрытие командира. А по оврагу уже бежали бойцы сабельного взвода с автоматами наперевес отбивать атаку.