Их было трое - [72]

— Надули, значит?

— Надули. Генерал Плиев надул. Без единого выстрела задержать такую махину! Дело!

— Ну, теперь мои детишки доберутся до Дона, — сказал Микитенко.

— Детишки? Твои? — удивился Закир.

— Ну — наши, советские. И яка сила занесла их в боевые порядки.

…В блокноте адъютанта генерала И. А. Плиева, лейтенанта Воронова, появилась запись о награждении разведчиков. Писать приказ пока не было времени — дорога каждая минута.

С рассветом казаки подошли к Дону.

* * *

Ветер дул на восток.

Он низко клонил ковыль, ласково приглаживал белокурые волосы маленькой девочки, стоящей на берегу. Девочка смотрела на желтые, зеленые и красные шары, которые лопались вокруг самолетов с черными крестами и превращались в маленькие белые дымки.

— Что, красиво? — спросил дюжий казак в пожелтевшей кубанке, сидя на стройном дончаке.

— Класиво, — ответила та, моргая белесыми ресницами.

— Э… Эх… — откуда-то из глубины вырвалось у казака. Он вгляделся в небо, и как бы про себя произнес: «Дают нам прикурить, чертовы «птицы». Дончак перебирал ногами, нервничал, прядая острыми ушами. Сделав шаг вперед, конь фыркнул в самое лицо девочки. Она утерлась ладошкой и побежала к возку, возле которого лепились ее братья и сестры. Казак тоже повернул — у самого спуска к переправе осадил своего коня всадник в косматой бурке и полевой фуражке с генеральской кокардой.

Более часа шла переправа конницы на восточный берег Дона.

Полноводный, покрывшийся рябью Дон нес на себе десятки плотов с пушками, пулеметами, автомобилями, радиостанциями, штабами. Сабельные эскадроны шли вплавь.

«Донская подкова» кавдивизий сжалась. Передние полки взломали железную цепь прорвавшихся вперед танков противника, задние продолжали сдерживать натиск врага, фланговые части прикрывали переправу.

Командующий сидел на беспокойном ахалтекинце, глядя в бинокль на плоты, скользящие вдалеке по малахитовой глади Дона, на его изгибе. Там переправлялось мирное население. Время от времени к генералу подскакивали на взмыленных конях офицеры связи, докладывали о ходе переправы. Адъютант, молоденький, подтянутый лейтенант, что-то записывал в блокнот.

В минуты затишья казак в пожелтевшей кубанке переговаривался с девочкой.

— А ты сахар любишь?

— Люблю. Дай мне сахал. — Глаза девочки загорелись.

— На. — Казак протянул кусочек рафинада.

— О чем это ты, Микитенко? — раздался голос Плиева.

— Да вот, товарищ генерал, маленька дивчина. А там их мать у повозки.

Только тут генерал заметил повозку с домашним скарбом и детей. Их было семь — вместе с девочкой. Самый младший, белобрысый одногодок, повязанный материнским платком, сидел в корзине. Возле колеса телеги тихо всхлипывала женщина. Светлые волосы в беспорядке падали на худые плечи. Видно, она потеряла способность говорить. Беспомощно блуждал ее взгляд, полный безысходного горя.

Плиев вздохнул, задумался.

К берегу подошел плот. Солдаты поспешно подкатывали противотанковую пушку к причалу. Два сапера на плоту что-то кричали, ругая артиллеристов за медлительность.

Девочка с хрустом раскусывала сахар.

Саперы ухватились за ствол пушки.

— Отставить, — сказал генерал.

— Отставить! — громким эхом повторил адъютант.

— Погрузить повозку с детьми и женщиной, — приказал Плиев адъютанту. — Пошлите Микитенко с письменным приказанием начпроду дивизии — снабдить детей хлебом, сахаром и маслом.

— Слушаюсь!

Отделение казаков из охраны бросилось выполнять приказ командующего. Женщина очнулась.

— Как же это? Родненькие мои… Нас перевезете?..

— Перевезем, тетка, — отвечал Микитенко. — Не слыхала, генерал приказал: пушку побоку, а детей на плот.

— Как же это? Родненькие…

Вдруг она встрепенулась, подбежала к генералу, упала на колени у ног ахалтекинца. Казаки подхватили женщину и перенесли на плот.

Смотрел генерал, как плот с маленьким возком и стайкой ребятишек все дальше отплывал от берега.

Подошел очередной бревенчатый «порожняк». Бойцы охраны помогли артиллеристам быстро поставить пушку на плот. Выше по течению, примерно, в километре у изгиба реки, вражеские штурмовики налетели на караван плотов. Через несколько минут на быстрине чернели головы плывущих солдат. Выслали спасательные лодки.

С запада нарастал гул приближающегося боя.

Когда возок переправился, Плиев облегченно вздохнул. К берегу подходили последние полки.

Причалил плот для оперативной группы штаба.

— Я переправлюсь последним, — ответил генерал на вопрос адъютанта.

А на том берегу казак Микитенко прощался с многочисленным семейством. Дети жадно уплетали хлеб с маслом.

— Як же тебя зовут, дивчина? — спрашивал казак у знакомой девочки.

— Катя.

Вытирая слезы кончиком платка, мать пыталась узнать, кто же этот генерал-спаситель, как его фамилия.

— Не положено тебе, тетушка, знать про то, — серьезно отвечал Грицко. — Красная Армия тебя спасла. Тикай теперь спокойно, вперед — на Восток… — Грицко побежал к порожнему плоту.

Генерал Плиев вывел из-под удара танковых масс свою группу и всех, кто двигался вместе с ней в центре «подковы». Войска стали твердой ногой на сильный рубеж обороны, таившей в себе грядущее наступление.

К исходу дня, когда тихий Дон перенес на себе десятки тысяч людей и высветился зарницами багрового заката, Исса Александрович вошел в блиндаж. Там сидел, склонясь над блокнотом, чубатый адъютант. Генерал прочитал последнюю строчку: