Их было трое - [32]

— Когда начнет смеркаться. На́ галеты, подкрепись. Если понадобишься раньше, дам два выстрела из кольта. Иди.

С нескрываемой завистью посмотрел подросток на блестящую кобуру кольта и пошел вниз по знакомой тропинке.

Знаур сгорал от мальчишеского любопытства: что за таинственный корень, который мистер остался добывать сам? «А может там никакого корня нет, а лежит клад. Дадо рассказывал предание о том, как один алдар зарыл клад возле своей фамильной башни». Фантазия уже рисовала Знауру сокровища, зарытые в земле.

Сбегать бы спросить Хадзи — она знает все травы и корни. Нет, не успею…» Опять вспомнил: «Зачем, зачем ты меня покинул, ма хур!»

Вернувшись к башне, Знаур застал англичанина сидячим на белом камне. Вид у Стрэнкла был усталый, рыжие брови зло сдвинуты. Он сказал, что не нашел корня «тха», но завтра поиски будут продолжены. Вырытая яма была засыпана.

Знаур ждал, когда улягутся все, чтобы поговорить с дедушкой Габо. Наконец стало тихо. Даже часовой у входа в палатку Стрэнкла задремал.

Выслушав мальчика, старый Габо долго молчал, потом тихо заговорил (беседа велась на осетинском языке)…

— Все, что таит в себе наша земля, есть общее добро.

Если наш гость выкопает целебный корень, пусть берет его. Значит, он добрый гость. Но если добудет из земли какие-то сокровища, надо отнять их, а гостя связать и отвезти в ревком, как злодея. Постарайся посмотреть завтра, мой мальчик, тайком, чтобы чужестранец ничего не заметил…

Проснувшись утром, Знаур увидел перед собой высокие желтые ботинки с шипами.

— Быстро, быстро. Через десять минут идем в гору!

Знаур умылся из висящего на суку медного чайника. Положил за пазуху черкески кусок чурека.

— Я готов, господин, — бодро, сказал он. — Можем идти.

— О! Ты молодец, — похвалил Стрэнкл. — Будешь стараться, перед отъездом подарю тебе охотничье ружье.

— Спасибо, господин.

Годы, проведенные в богатом доме баделят Кубатиевых, где нередко приходилось исполнять роль казачка, научили его быть почтительным и вести себя так, чтобы хозяин никогда не задумывался об истинных чувствах.

…Прошел еще один день экспедиции.

Снова после отбоя Знаур шепотом рассказывал старому Габо все по порядку.

— Ты говорил правду, дедушка. Чужестранец искал клад.

— Говори тише, мой мальчик… — сказал Габо, прислушиваясь к ночи.

— Как и вчера, он отослал меня рвать горькую траву с острыми листиками, я спустился вниз и долго шел по направлению к лесу, потом свернул в кусты и, далеко обойдя башню (где-то на возвышенном месте стоял на страже Мехти), вернулся к ней с другой стороны.

— Мистер долго стучал киркой, пробовал землю железной тростью, потом начал рыть. Целый час рыл он яму, сбросил с себя куртку, а револьвер заткнул за пояс. Красивый револьвер, сизый, еще лучше, пожалуй, чем маузеры бывают. Клянусь, дада.

— Говори о деле!

— Говорю, дада. Выкопал он из земли ящик — тяжелый, должно быть, с кладом. А свой, точно такой же, в яму зарыл. Заровнял землю, присыпал место сухим щебнем.

— Вот как! Значит, он обо всем знал заранее… — взволнованно сказал Габо.

Несколько минут оба молчали.

— Что же дальше?

— Ты слышал два выстрела, дада? Это господин вызывал меня к себе. Я пришел. Он сказал, что нашел, наконец, корень «тха», будто бы заложил его дерном в чемодане, а теперь, говорит, надо возвращаться домой.

После долгого молчания Габо сказал:

— Мистер Стрэнкл — наш гость. Не зная, что находится в ящике, нельзя поднимать шума. Помни мудрую осетинскую пословицу. «Не тряси то дерево, на котором сидит медведь…» Я прожил большую жизнь, Знаур, многое видел, охотился за счастьем в Америке вместе с сотнями своих земляков-осетин. Объездил полсвета, видел всяких людей, добрых и злых. Верь мне, мой мальчик.

— Верю, дада.

— Хотя ты не знал меня раньше, зато я все знаю о тебе. Ты жил в богатом доме, но был обездоленным сиротой и простым работником. Ты поймешь меня, Знаур. Слушай же. Был у меня во Владикавказе старый добрый друг…

Габо прервал речь, настороженно прислушался. Ночную тишину нарушало только курлыканье какой-то лесной птицы и далекий шум бурного Уруха.

— Лучший мой друг Сергей, известный в горах по прозвищу Кира[35]…

— А где он теперь?

— На войне. Война продолжается. На западе — с поляками, а в Крыму объявился черный барон и воздвиг там плетень из ядовитых змей. На Кубани его люди подняли восстание, вооружились… Ты ничего об этом не знаешь, Знаур?

— Слышал, что война продолжается, дед Умар Гапбоев говорил.

— Так вот. Кира многим открыл глаза на правду. Теперь-то мы знаем, кто наши друзья, а кто враги. Когда князья и офицеры разжигали войну осетин с ингушами, чтобы потом раздавить нас, я покупал пять быков для примирительного кувда[36], на который мы пригласили ингушей. Деньги на быков получил из рук самого Кира. Хорошие были быки, немецкой породы. Тогда мы точно разгадали план врагов. Теперь тоже нужно разгадать тайну этого иностранца. Если он против большевиков, значит, у него черная душа.

— Покойный дядюшка Саладдин называл большевиков красными абреками. Почему, дада?

— Аллах покарал старого Саладдина за его гнусные слова. Новая власть дает людям землю и бога не обижает. Сергей Кира говорил мусульманам: «Мусульмане! Будьте мюридами