Игуана - [14]

А что её дело?

Вначале – это был профессиональный спорт.

Дочь старшего прапорщика, впрочем, к моменту её рождения таких званий в нашей армии ещё и не было, и был её папахен старшиной сверхсрочной службы, по местному, «макаронником», в глухом и сером от пыли и комаров местечке Васьково под Архангельском. Тоска-а-а…

Тощая, голенастая, с острыми коленками, черными жесткими волосами и недоверчивым взглядом черных настороженных глазенок, она при всей своей некрасивости не была с детских лет обделена мужским вниманием.

Но, до 18 солдатня васьковская, побаиваясь закона и её краснорожего папахена, задирать юбчонку не решалась. Зато уж после окончания школы пустилась она во все тяжкие, не спрашивая разрешения напивавшегося к вечеру дешевым пивом отца. А у матери разрешения вообще никто не спрашивал. Что с неё взять – бессловесное существо. Одно слово – мать…

Замуж она все же вышла. За такого же макаронника, как отец. Вместе выступали за сборную по стрельбе армии ПВО расквартированной на Русском Севере со штабом в Архангельске. И то, может, был у Степана свой расчет. Сколько ж можно в казарме жить. А так у тещи на блинах. А потом и вовсе складно вышло – уехала на Большую землю, в теплый город Кишинев семья сверхсрочника Бадюла Ивана, что занимала вторую половину их домика. И вселилась туда молодая семья. Так что и весь дом получился – их, пробили дверь в спальне и стали друг к дружке в гости ходить, не вылезая в холодные пуржистые архангельские зимы наружу. Лепота!

Это Степке, пню стоеросовому, – лепота.

А у неё мечта была.

И когда, задрав юбку, в темной проекционной драл её во время сеанса киномеханик Валера, и когда зажимали её во время соревнований в раздевалке, в купе поезда, везущего сборную за победами, в холодной казарменной «ленинской комнате», она стиснув зубы и получая свое маленькое удовольствие, мечтала. Что вот вырастет, станет олимпийской чемпионкой, получит квартиру в Москве, бросит (это потом уже), мужа и (а это навсегда) противное Васьково, и заживет жизнью сказочной принцессы.

Фиг вам… Не так все просто…

Она нежно перебрала в ящике огромного комода красного дерева несколько десятков изысканных трусиков. Дольше других удержала в руках привезенные с задания в Голландии «деликатные» трусишки.

Если их надеть, вроде, рюшечек черных, кружавчиков – много, а закрыт только лобок. Все остальное наружу. Лобок у неё был аккуратно подбрит по новейшей моде, так что, не смотря на складки кожи на животе и некрасиво выпирающие кости таза, выглядела бы она в этих трусишках, на которых было вышито по-голландски красивое слово – «этуаль», очень даже прикидно.

Она с сожалением отложила трусики в сторону.

Не по делу.

В сторону были отложены также розовые с бутонами из белых кружев, черные прозрачные, голубые с розовыми маргаритками.

А натянула она на свою жилистую задницу, выцарапав из глубин ящика, короткие, по моде 70-х годов, спортивные трусики. Они были из мягкой ткани, эластичные и не сдерживали движений.

Через небольшую, с коротко стрижеными жесткими черными волосами голову она натянула такую же майку. Осмотрела себя. Грудь у неё была остренькая, с крупными коричневыми сосками, при виде мужиков быстро твердеющими и зазывно выпирающими даже сквозь плотную ткань. Но сейчас мужиков рядом не было. И даже мягкая ткань майки не могла подчеркнуть приличное состояние её титек.

– Зато с большими титьками стрелять хуже, – словно отбрила она воображаемого оппонента. Если из винта с оптикой, то отдача бывает та еще. Все тело будет в синяках. В смысле, все плечо и грудь.

Да и грудь мешает лежа прицеливаться.

Словом, с точки зрения профессии – грудь у неё в самый раз.

Потому что по профессии Сигма была киллером.

Ну, что такое киллер, это сейчас все знают. А что такое сигма, многие уже и подзабыли. Слово это из школьных уроков то ли физики, то ли геометрии. Что-то такое скучное и плоское, жесткое и малопонятное. Какой и была она для одноклассников на протяжении всех её школьных лет. Кличуха – оттуда, из васьковской семилетней школы. И когда Игуана предложила ей стать её личным киллером и выбрать себе кличуху, она вспомнила про школьное прозвище и выбрала его. Так привычнее. А уж если кто и услышит звучащее как пароль в телефонном разговоре слово-вопрос:

– Сигма?

…То ни один придурок не догадается.

Ментов она считала людьми глупее себя. Потому что исходила из понятного ей первоначального тезиса – они есть по сути своей солдаты, сержанты, старшины и офицеры. Такие же, как её папахен и его корешманы-придурки. Их она считала глупей себя. Значит и эти – глупей.

Отношение к милиции и вообще правоохранительным органам строилось у неё на собственных умственных предположениях.

Ее ещё никогда не задерживали, не арестовывали, не судили.

Профессия такая.

У киллеров не бывает двух ходок в зону.

Если попался, то либо менты засудят, либо свои замочат.

Она не попадалась.

Почему? А судьба такая.

Она стреляла из пистолета за сборную армии до 35 лет. Вид спорта такой, что и дальше можно было бы. Но денег стало на спорт не хватать. И сборную распустили. Спортроту перепрофилировали на строительство дач для криминальных элементов. Тренеры ушли в частные тиры, в секьюрити. А про неё забыли. И она пять лет влачила довольно жалкое существование. Тренировала детишек в ДЮСШ. Пока и ДЮСШ не ликвидировали за неимением денег. Тут её и нашли эмиссары Игуаны. Тоже, конечно, случай помог. Потому что занесло их со Степаном на золотые прииски в Якутск. Степка, придурок, себя в этом деле не нашел, пошел охранником к старателям, добывавшим по лицензии сырые алмазы. Лицензия оказалась липовая и всех посадили. Может, и было у них все нормалек, но встали частные старатели поперек дороги одной; важной и толстой даме, которая как оказалось, контролировала добычу сырых алмазов во всем регионе. Приехала она на разборку в Якутск. И полилась кровушка, и пошли по этапу старатели, кто не сумел с ней договориться. Бабки, в смысле деньги, швыряла направо и налево, да не старателям и их семьям, оставшимся ни с чем, а ментам, фээсбешникам, судьям…