Игры в вечность - [3]

– Царь, брось ты это. Успеешь еще. Атну покачал головой.

– У царя должен быть наследник, мало ли что. И не надо на меня так смотреть. Сам подумай – случись что, и они тут перегрызутся за трон, растащат втихаря каждый к себе в нору, все пойдет прахом. Вон Урушпак только того и ждет, небось корабли наготове держит. Пока вы тут будете грызться, он и ударит.

– Царь, я не… я все, что в моих силах…

Царь быстро, искоса глянул на него – словно стрелой насквозь, и отвернулся.

Тизкар вдруг почувствовал неприятный холодок внутри, что-то неправильное происходило, но он пока еще не понимал, как ему с этим быть. Где-то вдалеке тревожно вскрикнула чайка.

Или не чайка? Тизкар наконец мотнул головой, приходя в себя. Камень под ногой вывернулся, скользнул вниз, другой ногой он умудрился зацепить торчащий корень, и с размаху полетел в грязь.

– Да смотри ж под ноги наконец, демоны тебя раздери! – буркнул Этана, рывком вытаскивая его из канавы за шкирку.

Вот ругается буйвол сквозь зубы, а самого ведь тоже шатает. Сам устал. Эх, да все устали. И по горам лазить совсем не привыкли, и лесов отродясь не видели. Пока шли от Аннумгуна по берегу – хорошо было идти, весело, песни пели, шутки шутили. Как у подножья гор начались непролазные заросли олеандра и церциса, тоже еще идти было можно. А вот как дорога взметнулась вверх, то щерясь провалами голых скал, то смыкая над головой мохнатые сосновые лапы – вот тогда хорошо прочувствовали: куда и зачем идут. Не нравился царю тот этот поход? Да уж, кому бы понравилось?

И ведь не в чудище же дело, сдалось оно? Что они, чудищ никогда не видели? Убьют – так убьют, не убьют – так… Первый раз что ли? Да провались оно, это чудище!

Если развернутся и уйдут – Лару Златокудрая разгневается, а не уйдут, победят чудище – разгневается Гизиду, хозяин лесов. Не победят – так просто, по-тихому, башку сложат. Может оно и лучше, по-тихому? Пусть боги сами разбираются, кто кого, у них свои счеты, людям в такие дела лучше не лезть. А то еще разозлятся, сровняют в божественном гневе весь Аннумгун с лицом земли. Что им? И камня на камне не оставят. Доказывай потом…

Кто разберет, как лучше. Вздохнул. В такие минуты Тизкар готов был радоваться, что стоит за спиной, на шаг позади. Слава богам – не ему решать! Что бы он решил?

Впрочем, Златокудрая-то пострашнее хозяина лесов будет, лес – он от Аннумгуна далеко, да и что им от этого леса… а она рядом. Златокудрая – это сама жизнь.

Ладно. Осталось немного, вон сколько уже прошли. Тизкар оглянулся через плечо.

Где-то там, позади, шел Мелам. Шел? Или может уже не шел, пропал, растворившись в мелкой навязчивой мороси. Мелам то появлялся, то незаметно исчезал, когда ему заблагорассудится, толи наставник, толи советник царя, хотя что делать советнику в таком месте? Да и наставник уже ни к чему, не по возрасту – такого царя, как Атну, поди наставь! Седой, поджарый был Мелам, с крупным породистым носом и тонкими, словно стальные витые тросы, руками. Говорят, еще у старого царя Лугальбанды в наставниках ходил, а то и у Энменкара… хотя брешут поди, не живут люди так долго. В глаза наставника уважительно называли Мелам-Ату, за глаза не менее уважительно – дед. Глянешь на такого деда, и сразу становится ясно – не моргнув глазом уложит и буйвола Этану, и здоровенного Тизкара на обе лопатки, хоть обоих за раз.

– Ну, долго еще? – тихонько поинтересовался Тизкар, больше всего опасаясь, что за разговоры сейчас буйвол свернет ему башку.

– Все, пришли! – царь вдруг оказался рядом, сверкнул прищуром серых пронзительных глаз.

Там, впереди, из-за костистой гряды черного сланца, выглядывали исполинские кедры. Нишубур. Ну, вот и славно!

Мальчишка Илькум отчаянно чихал, кутаясь в два плаща – свой и Этаны. Нос распух, словно огромная красная слива, глаза слезились и зубы отчетливо выбивали дробь.

Огня разводить не стали – зачем раньше времени напоминать о себе. Хотя наверно боги и так знают… все равно, лучше не искушать. Только без огня ночью в горах холодно, не то что сопливому Илькуму, даже Тизкара холод пробирал до костей. Ничего, до завтра как-нибудь продержатся.

Царь с Меламом ушли дальше в лес, осмотреться, а они втроем остались. Сидели на земле, под старой, упрямо росшей вкривь и вкось пихтой, а лес тихо гудел за спиной.

Страшный лес, незнакомый, непонятный. Для жителей бескрайних равнин и тростниковых болот, где три молодых тамариска на заднем дворе – уже непролазная чаща, лес, даже без всяких чудищ… да что там, гораздо страшнее самих чудищ! С чудищами можно сразиться и победить, а так… Ничего, с лесом они тоже справятся.

Вот дикому буйволу на лес, да и на богов похоже плевать, он скакал вокруг стрелка образцовой наседкой, отпаивал коньяком и стращал всякими ужасами.

– Смотри у меня, – сердито ворчал он, грозя толстым пальцем, – не оклемаешься к утру, так и останешься здесь сидеть. Без тебя чудище угрохаем.

Незадачливый герой жалобно шмыгал носом, пытаясь заверить, что он вот сейчас, еще чуть-чуть, и будет совершенно здоров, оставаться никак не хотелось, виданное ли дело – в двух шагах от подвига! Тихо как.